– Денис Витальевич, вы сказали, что Анна Морозова простая, добрая и приветливая. Что ещё вы можете добавить к этому?
– Психологический портрет, понимаю, – кивнул доктор Колчанов. – Что ж, я могу сказать, что она сангвиник, флегматик, меланхолик, холерик. Да, думаю, именно в такой последовательности. Интроверт. Хотя, может, интроверт только в незнакомой и некомфортной обстановке. В кругу семьи или друзей я её не видел. Но опять же, я и не слышал, чтобы у неё были друзья. С родителями отношения были сложные, оттуда и нехватка любви, неуверенность в себе, замкнутость. Она привлекательна, но пользоваться своими женскими чарами не умеет, думаю, и не пыталась научиться. Людям не доверяет. Может быть довольно противоречивой. Порой наивна, порой мудра. Совесть и мораль для неё не пустой звук. Очень остро реагирует на критику, хотя на конструктивную довольно спокойно. Негатив воспринимает в штыки, в любом виде.
Доктор Андерсон, она не убивала Антона! Я уверен. Она бы просто не смогла. Я один не в состоянии ей помочь. Моего диагноза недостаточно. Помогите, прошу вас!
– Я сделаю всё, что в моих силах, Денис Витальевич. Спасибо за информацию, вы мне очень помогли. – Стивен Андерсон поднялся и протянул руку.
– Что вы, – Денис Витальевич тоже поднялся и пожал протянутую руку, – это вам спасибо, что согласились помочь нам. С полицией она и двух слов не сказала. Я очень рад, что вы оказались в нашей стране и согласились помочь. Я буду вам очень обязан. Я просто хочу позаботиться о жене друга. Понимаете? У неё никого не осталось, и я не могу пройти мимо человека в беде.
Доктор Андерсон улыбнулся и вышел из кабинета психолога.
Глава 3
Тишина давит, но и даёт передышку. Отдых от бесконечных разговоров, процедур и людей! Люди порой так жестоки. Откуда в мире столько зла, ведь каждый в детстве верил в чудо? Что же с людьми происходит, пока они взрослеют? Куда уходит доброта, лёгкость? Зачем, вообще, нужно жить эту жизнь, если всё равно все умрут? Если вокруг столько злобы, жестокости? А столько суеты, столько эмоций, амбиций… так сильно превозносят эту жизнь! Что же в ней особенного? Понапридумывали законов, религий, чтобы прикрыть свою трусость.
Внезапный скрип за дверью разрезал сонную тишину. Анна вздрогнула, прислушалась. Всё было тихо. Видимо, санитары…
Надо постараться сгенерировать сон, помечтать о приятном, может, приснится что-нибудь хорошее…
Глаза слипались, всё вокруг размывалось.
– Помечтать о приятном? – словно гром среди ясного неба обрушился резкий голос прямо над головой. Анна подскочила с воплем ужаса. Огляделась – никого нет. По-прежнему тишина и тонкая полоска света из коридора.
– Что же это? – прошептала она. – Неужели я всё-таки схожу с ума?.. Должно быть, просто сон. Верно, это сон, я задремала.
С трудом удалось успокоить рвущееся из груди сердце. Вдох, ещё один. Всё хорошо…
– Значит, у тебя всё хорошо? – тот же громовой голос.
Женщина подскочила, с ужасом озираясь по сторонам.
– Кто здесь?
– Разве ты не узнаёшь меня, дорогая? Или забыла, как только убила?
– Антон?..
– А ты убила кого-то ещё? – клокочущий смех разнёсся по палате.
– Я не убивала тебя… – с трудом прошептала Анна. – Я не делала этого…
– Разве?
– Уходи… Слышишь? Уходи! Ты плод моего воображения. Галлюцинация! Убирайся!
– Куда же я уйду, дорогая моя Анна? Ты убила меня! Ножом, помнишь? Убила!
– Я не… Как же это? Я не… Я не помню…
– Ах, не помнишь! Так я освежу твою память. Хочешь, я покажу тебе, как ты это сделала?
Внезапно огромный сгусток теней кинулся на пациентку.
– Не-е-е-е-т! – истошный вопль эхом разнёсся по коридору больницы.