Хрустнув шеей, капитан улёгся на спину, накрыл ноги тонким шерстяным одеялом без набивки и впервые за день полностью расслабился. Усталые глаза сами слиплись, и капитан тут же заснул.
Глава II. Златое Сердце
Не воины рождают власть,
Не голос разума благого,
Их побивает денег масть,
Владыкой делая скупого.
«Фарсу́д аль Шахи́р, поэт-философ»
Огромные шестерни, впившись друг в друга угловатыми чугунными зубами, тихо постанывали, в то время как длинная стрелка часов медленно и незаметно, но неумолимо подкрадывалась к сверкающей позолотой цифре. Грозовые тучи, что прошлой ночью застилали небесную сферу, умчались далеко за линию горизонта, и теперь на чистой небесной лазури точно настоящие облака лениво парили несметные полчища упитанных чаек, широко раскинувших свои могучие крылья в ожидании свежей порции утренних объедков, то и дело оглашая город пронзительными криками, как бы подгоняя трудившихся у котлов хозяек. Ещё выше над ними по небосклону медленно поднимался солнечный диск, окружённый ореолом ослепительного великолепия, бескорыстно даруя миру свою неиссякаемую любовь. Его путь начинался на западе, где он день изо дня с самого начала времён вырвался из пенных вод океана и с непоколебимой уверенностью двигался на восток, проливая теплый свет на черепичные крыши домов и заглядывая в щели оконных створок, игриво щекоча лица спящих людей.
Лордэн стремительно оживал, приветствуя новый день, полный дел, забот и выгодных сделок. Владельцы лавок и магазинчиков не теряли ни единой минуты и внимательно проверяли каждую безделушку, которую собирались продать, даже если та уже давно пришла в полную негодность. На улицах вновь появлялись красочные вывески, расшитые флаги и расписанные доски, зазывавшие покупателей посетить того или иного торговца. Параллельно с этим по всему городу из остывших за ночь труб показывались первые клубы белого дыма. Он вился над крышами пекарен, где разбухали и покрывались хрустящей корочкой хлебные батоны и лепёхи, окутывал воздух возле многочисленных мастерских и кузен, но самый едкий и густой дым валил из жерл гномьих литейных, стоявших скопом в отдельной части города. В их недрах царили столь сильный жар и нестерпимая духота, что ни один человек или эльф не мог долго находится рядом, чтобы не почувствовать страшное недомогание. Измазанные в угольной пыли руки размахивали столь же чёрными лопатами, огромные меха раздувались и сжимались, поднимая вихри искр, чтобы вновь раскалить до предела никогда не остывавшие желудки плавильных печей и выпустить из их ртов раскалённые потоки жидкого металла.
Но все эти приготовления не шли ни в никакое сравнение с тем, что творилось в гигантском порту. Лес из сотни толстых и высоких мачт медленно колыхался на ласковых волнах, а среди его бесчисленных ветвей карабкались ловкие матросы, проверяя сохранность и готовность такелажа перед отправкой в новое плаванье к самому краю света. Боровшиеся с тяжким похмельем боцманы гневливо покрикивали на подчинённых и всячески их подгоняли, не давая и секунды отдыха, в то время как штурманы, наморщив лбы и на время отставив бутылки с вином и ромом куда подальше, прокладывали на картах пути через опасные моря и капризные океаны. Едва все приготовления будут завершены, то они отвяжут канаты от кнехтов и, расправив паруса, уплывут на поиски счастья и богатств, а на их месте тут же пришвартуется новый корабль с набитыми всяческими заморскими редкостями трюмами.
И как во всякое прочее безмятежное и славное утро на небольшую площадь перед городской ратушей шли женщины и дети, держа в руках вёдра и кувшины. Они подходили к широкому круглому фонтану и зачерпывали из него чистую прохладную воду, но мало кто спешил сразу возвращаться домой. Домохозяйки собирались в небольшие компашки и начинали перемывать косточки подружкам, которые занимались точно тем же, но по другую сторону мраморного бассейна, а встретившие друзей ребятишки сваливали вёдра в кучу и, позабыв про возложенные на них обязанности и совершенно не думая о грядущем наказании, от всей души придавались беззаботному веселью. Над собравшимися людьми возвышались четыре фигуры полуобнажённых девушек. Они стояли на гладких белых бортиках и держали в каменных руках кувшины, из которых текли бесконечные струи и звонко разбивались о зеркальную гладь.