«Какой нелепый винегрет из русских сказок и Гарри Поттера, – усмехнулась Жанна. – Детский развлекательный центр, ясно». Дверь опять распахнулась.
Вышла стайка детей в маскарадных костюмах, в сопровождении взрослых. Они прощались с аниматором, облаченным в ростовой костюм лошади, но с огромной птичьей головой.
Гомонящие дети, ведомые родителями, пошли к припаркованным машинам. Лошадь с птичьей головой приветливо обратилась к Жанне.
– Добрый вечер! Вы пришли покормить грифона?
Жанна не сразу нашлась с ответом на такой вопрос.
– А вы грифон? – спросила она.
– Нет, что вы, – удивленно ответила лошадь, тряхнув роскошными белыми перьями. – Я же гиппогриф! Грифон сейчас спит. Нужно будет немного подождать, заходите, пожалуйста.
Жанне уже было скучно, она знать не знала, чем грифон отличается от этой лошади с орлиным клювом. Да это было ей и неинтересно.
– Нет, я не к грифону, – вежливо ответила она. – Всего доброго.
– Да я уже понял. Вижу, – помедлив, сказал аниматор.
Странные его слова и изменившийся тон удивили ее. Она встретилась взглядом с глазами в прорезях птичьей головы. Казалось, Гиппогриф внимательно изучает ее.
– Заходите, Филипп вас ждет, – сказал аниматор.
Жанне нужно было уйти. Это было самое правильное решение. Она так и хотела сделать. Потом, вспоминая этот вечер, она не могла объяснить самой себе, почему вошла в подъезд.
МОСКВА, ДОМ ЯКОВА РЕККА НА ПРЕЧИСТЕНКЕ, 1920 ГОД
Александр в последний раз обвел глазами гостиную. Кажется, он все продумал, ничего не упустил. Сердце ныло, и снова начался тот удушливый кашель, привязавшийся в подвалах Лубянки. Страшные полгода заключения. Александр запретил себе вспоминать о том времени. Но кашель не давал забыть…
За окнами шумела весенняя Пречистенка. Ликующая птичья свирель доносилась даже сквозь закрытые окна. Как было бы хорошо в эти апрельские дни поехать за город, к брату. Иоася особенно любила эти поездки.
И медовый месяц с женой они провели там, в поместье у Агафона. Иоася в белом летнем платье, с ажурным зонтиком, радующаяся каждому пустяку. Он катал ее на лодке по усадебному пруду. Они часами гуляли по полям и лесам, возвращались голодные, счастливые.
И смеялись. Сколько же они тогда смеялись! Над чем – сейчас и не вспомнить. Просто так. Куда все это ушло? Где та, наполненная светом, девушка с милой улыбкой? Вместо нее теперь – хмурая, всегда озабоченная женщина с вечно поджатыми губами. Постоянная ревность, подозрения и, в итоге, – ненависть. А рядом – маленький Саша. Сын все чаще льнет к матери, все больше отдаляется. Александр вздохнул.
Что проку думать о том, чего вернуть нельзя? Сейчас главное – срочно уехать. Взять жену с сыном и бежать из страны, которая стала злой мачехой. Именно это условие поставил Александру тот человек. Который решил все вопросы с НКВД, выкупил сына Карла Фаберже у большевиков. Бежать с пустыми руками, бросив все.
Взять только семью. Александр не знал, какую сумму заплатил Орден за его спасение. «Будут годы напряженной работы, мы все начнем с нуля. Я верну братьям то, что за меня заплатили. И обязательно вернусь в этот дом. Чтобы забрать свое».
Он поднял взгляд к потолку. Где-то там, над роскошной тяжелой люстрой, над панелями из карельской березы, было надежно спрятано его прошлое. Александр вспомнил вчерашнюю ночь. Как он упаковывал в саквояж ожерелья с изящными фермуарами, драгоценные кольца и броши. Все это были работы на заказ. Только заказчики их не получили. Кто-то бежал сразу после революции, кто-то погиб.
Он рассматривал пряжку из белой устричной эмали с золотом. Заказ Матильды Кшесинской. Где теперь прелестная маленькая танцовщица? Как и многие, скрылась за горизонтом. Растворилась в дыму огненного нового времени.