Я не ответил, но включил диктофон на запись. Что-то подсказывало мне, что это важно. Что это нужно сохранить.

– Это не он, – повторил Ларин, его голос стал ещё тише, словно он боялся, что стены могут услышать. – Это то, что пришло вместо него. То, что носит его лицо, как маску. Говорит его голосом, как умелый имитатор. Но внутри…

– Откуда? – перебил я его, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. – Откуда это… пришло?

Он медлил, его глаза беспокойно метались по комнате, словно он искал слежку. Или свидетелей.

– Есть… места, – наконец сказал он, голос дрожал. – За гранью. Между мирами. Между жизнью и смертью. Там, где время и пространство теряют смысл. В этих… промежутках… живут… вещи. Сущности. Древние, голодные сущности, которым нет имени на человеческих языках. Они ждут. Слушают. И если к ним обратиться… если знать правильные слова, правильные символы…

– Кто обратился? – я чувствовал, как пересыхает во рту.

Он опустил голову, плечи поникли, словно под тяжестью невидимого груза.

– Она.

Я не сразу понял, но потом меня словно пронзило током.

– Эвелина?

Он кивнул, его подбородок коснулся впалой груди.

– Она пришла ко мне несколько месяцев назад. В дождливую ночь, насквозь промокшая, но словно не замечающая этого. Говорила, что не может жить без него. Что каждую ночь видит его в кошмарах. Что слышит его голос. Плакала. Была готова на всё. На. Всё.

– И ты ей помог, – это не был вопрос.

– Я… я не хотел! – в его голосе была паника, настоящий животный страх. – Клянусь! Но она знала, что я раньше занимался этим. Знала, что у меня есть книги, знания. Что я изучал… то, что лежит за гранью. Она умоляла. И я…

Он провёл руками по лицу, и я заметил, что на его ладонях тоже были странные шрамы – идеально круглые, словно кто-то прожёг их сигаретой.

– Я дал ей текст. Старый ритуал. Из книги, которую я не должен был хранить. Я сказал, что это не сработает. Что это просто древние слова, суеверия. Что мёртвые не возвращаются, Александр. Они не должны возвращаться.

Он поднял голову, и в его глазах стоял ужас, чистый, первобытный ужас создания, столкнувшегося с чем-то, что находится за пределами понимания.

– Через месяц он вернулся. Просто пришёл домой. Как будто никогда и не умирал.

Я слушал, как в соседней комнате капает вода. Медленно, с интервалами, от которых кровь стыла в жилах. Кап. Кап. Кап. Как пульс умирающего.

– Как именно это работает? – спросил я, пытаясь держать голос ровным, профессиональным. Как будто я просто собирал информацию для статьи. Как будто всё это могло поместиться в газетную колонку.

– Я не знаю. Никто не знает, – Ларин потянулся за новой сигаретой, но пачка оказалась пустой. Его пальцы нервно смяли её. – Это древнее знание. Из времён, когда границы между мирами были тоньше. Когда люди верили в Тех, Кто Ждёт В Темноте.

– Но что-то ты всё-таки понял. Что-то ты знаешь.

Ларин сглотнул, кадык на его тощей шее дёрнулся, как пойманная в силок птица.

– Это не тот человек, которого она потеряла. Это… существо, которое носит его лицо, как театральную маску. Оно копирует память, голос, привычки. Но это не он. Это как… – он запнулся, подбирая слова, – как если бы ты взял фотографию человека и создал его идеальную копию. Внешне всё правильно, но внутри… пустота. Или что-то ещё более страшное.

– И что оно хочет? – мой диктофон продолжал запись, красный огонёк мигал в полумраке комнаты, как тревожный сигнал.

Ларин посмотрел на меня так, будто я задал самый глупый вопрос на свете. Его глаза расширились, и на секунду мне показалось, что в них отражается что-то, чего нет в комнате.