Моя подруга была полной противоположностью мне. Черные волосы, чуть раскосые зеленые глаза, маленький аккуратный рот с тонкими и изящными губами. Имела стройную, но не спортивную фигуру. Это я, во время сиесты, полюбила бегать по опустевшим улицам и парку недалеко от Plaza Mayor. И потому успела за год укрепить мышцы ног и ягодиц. С талией и так все было прекрасно, а вот на мои волосы вечно жаловалась Катрин. Слишком золотые для испанки. А глаза слишком серые. Но я себе нравилась, какой была. Мне только двадцать два года, мое лицо, как и лицо любой другой женщины, еще успеет измениться. А после родов, иногда, даже цвет глаз разбавляется мелкой крапинкой.

Пока мы готовили moniatos, Катрин не могла успокоиться от переполняющего ее восхищения своим новым знакомым Хосе. Судя по ее описанию, он, действительно, был нереальным мужчиной. Спортивная фигура, густые, чуть нахмуренные брови, меж которых пролегала небольшая складочка, когда он думал. А когда он смеялся, появлялись ямочки на щеках с высокими скулами. А его губы были такими, что ты моментально начинаешь их чувствовать на своей коже. Ну, думаю, тут ясно, что кое-кто влюбился? По крайней мере, в его образ точно.

– Кстати, Летти, скажи, мы подруги? – закусила губу Катрин.

– Ну, что ты придумала?

– Понимаешь, у Хосе есть друг, который недавно вернулся с командировки, и он предложил отметить праздник вместе. Конечно, мы сходим на площадь и все такое, но потом, хотелось бы встретить рассвет вместе. А крыша – такое романтичное место…

– Всё, не продолжай! Пригласи его к нам, и встречайте рассвет на моей мансарде. Только тащи свой теплый плед на качель. Ночью до 7 градусов обещают. – Улыбнулась я подруге. Ну как ей отказать? Она, конечно, часто встречала того, или иного красавчика. Но чтобы вот так влюбиться… Такого за прошедший год еще не было. Да и сама Катрин, живая, непосредственная и слегка наивная, стала такой родной.

– Грасьяс, Летти! Спасибо, спасибо, спасибо! – запрыгала на месте, смеясь от радости. Вдруг, с противоположного стола слетел нож, пролетев в каком-то миллиметре от тела подруги.

– Это я рукой задела, – нервно хихикнув, сказала подруга и, будто отмахнувшись от случившегося, продолжила:

– Кстати, мы договорились встретиться завтра вечером у Башни Клаверо (Torre del Clavero). Когда начнется представление. Он будет с другом, – подмигнула мне подруга.

Только я хотела сказать, что сейчас важнее ординатуры ничего нет, как мое окно разлетелось вдребезги. А через него влетела… книга? Мы подскочили к окошку и выглянули на улицу. Ничего подозрительного, хотя и откуда бы что-то увидели. Шестой этаж, и дом напротив всего в три этажа.

– Будто с неба свалилась, – озвучила мои мысли Катрин.

Я подошла к книге и взяла ее в руки. Это оказалась увесистая старинная книга и очень ветхая. Я взялась ее открыть, но Катрин остановила меня за руку.

– Скажи, ты веришь в потусторонний мир?

– Смотря что ты под этим подразумеваешь. Я верю в науку. И пока сама не увижу, на слово вряд ли смогу поверить.

– Хорошо, но, прежде чем ты откроешь её, я должна тебе сказать. Я верю. Когда я была маленькой, у меня умер близкий родственник, моя прабабка. Я не могла ее помнить, потому как видела ее последний раз в два года. Со слов мамы, когда мне было 4-5 лет, ночью ее разбудили мои слезы. Я ей сказала, указывая пальцем на стул, что там сидит бабушка и плачет. Тогда мама попросила описать того, кто рядом. И я описала свою прабабушку, в точности в чем ее хоронили. Но понимаешь, дело в том, что ни фото, ни меня на кладбище не было. Я не могла этого знать. После этого маму стали по ночам будить плач и всхлипы. Она кидалась ко мне, но я спала. Все это продолжалось, пока мама не избавилась от стульчика, который принадлежал бабушке. Мама говорит, что этот стул для прабабки сделал ее муж, ушедший из жизни раньше нее. Она не хотела с ним расставаться, наверное. Потому что на следующий день, приехавшие с кладбища наши родственники, которые туда и увезли этот стул, сказали, что он сгорел. Она его забрала…