В течение нескольких недель с момента появления нового руководства всё пространство в офисе было зачищено. Массово уволены сотрудники, реорганизованы функциональные подразделения, изменена политика коммуникаций. Постепенно вместо фронтовых тревожных сводок руководство штаб-квартиры стало получать регулярные отчёты, где прослеживалась устойчивая положительная динамика. Если в начале действия нового руководителя могли показаться радикальными, то цифры прибыли и бизнес-показатели свидетельствовали о правильности предпринятых шагов.

Новый руководитель лично собеседовал кандидатов на ключевые позиции, нанимал лучших из лучших. Активно подключался к переговорам по самым сложным сделкам и каждую из них с блеском закрывал. Молва о сверхэффективном менеджере распространялась и на уровне штаб-квартиры, и среди линейных руководителей других подразделений.

Однако вскоре в штаб-квартиру стали поступать иные сигналы. Отдел кадров отрапортовал, что на протяжении нескольких кварталов самый высокий показатель увольнений – на уровне 25% – зафиксирован именно в этом представительстве. Выходные интервью, проведённые HR с уходящими сотрудниками, свидетельствовали о жёстких условиях труда, несправедливой оплате и распределении бонусов, откровенном обмане, высоком психологическом давлении, моральных унижениях и дискриминации со стороны главы представительства.

Встречно от крупных клиентов фирмы поступали осторожные сигналы о неприемлемых способах ведения переговоров и несоблюдении условий контрактов.

CEO на регулярных встречах своей команды топ-менеджеров лично наблюдал пренебрежительное, заносчивое и даже оскорбительное поведение своего подчинённого в отношении коллег. На любое мнение или замечание в свой адрес токсичный глава представительства парировал: «Меня нанимали разобраться с тем кризисом, который вы тут устроили. Претензии к KPI есть? Вы видели цифры моего последнего отчёта? А теперь давайте сравним их с вашими».

Перед руководством компании встал вопрос о том, как реагировать и урегулировать ситуацию. Не помогли ни приглашённые конфликтологи-медиаторы, ни персональный бизнес-коуч, ни введённая система отзывов и обратной связи, ни разговоры начальства с глазу на глаз с проблемным менеджером. Его успехи в бизнесе били все мыслимые и немыслимые показатели, и это было неоспоримым аргументом в его пользу.

Между тем со стороны кризисного управляющего картина выглядела приблизительно так.

Он нанимал лучших людей в команду, зная, что максимум в течение года выжмет из них все знания и ресурсы и не заплатит на выходе. В конце концов, он преподносит им бесценный урок профессионализма. В следующий раз будут осмотрительнее. А его конвейер по развитию кадров работает на полную мощность.

Он смело шёл в любые переговоры по сделкам и обещал золотые горы, включал обаяние, подстраивался под клиентов, подписывал самые головокружительные контракты, не собираясь их выполнять. Когда со временем всё раскроется, его уже не будет в компании, а бонусы он получает сразу. Штаб-квартира не захочет скандала и найдёт способ замять ситуацию.

Он прогибал несговорчивых деловых партнёров на невыгодные им условия на грани нарушения закона, шантажируя, загоняя в угол и выкручивая руки. Но всё подковёрно, без шума и пыли.

Ему действительно было безразлично мнение коллег – жалких неудачников, которые не способны, как он, целенаправленно и смело двигаться к целям. Они даже за себя не могут постоять, когда он их открыто провоцирует.

Наконец, это может быть даже забавно сходить на несколько встреч к специально нанятому коучу. Поиграть с ним в кошки-мышки, потешить своё эго.