– Алик, – рыжеволосая красавица с улыбкой взглянула на «врача», – я так понимаю, у нас прибавление?

– Да, – кивнул тот, – но ты губки-то не раскатывай. Итак, господа, – он обвёл всех ледяным взглядом голубых глаз, – у нас скоро будет новый брат.

– Похоже, ты не слишком-то рад этому, – подал голос водитель «скорой».

Альберт немного помолчал и пожал плечами:

– Даже не знаю, Женя, – поставил локти на стол, пальцы переплелись. – С одной стороны, здорово, что нас станет больше, – он вздохнул, – с другой, опять всё объяснять, вводить в курс дела… Как он отреагирует?

– Подумаешь! Для тебя и многих из нас не впервой, – черноволосая со стрижкой «каре» девушка по имени Александра, сидящая напротив беловолосого, немного подалась вперёд. – Но тебя ведь не это заботит, верно?

– Верно, – Альберт откинулся на спинку кресла. – Чует моё сердце, нахлебаемся с этим парнем. Хорошо, – он положил ладони на стол, – пойдём, проведаем.

Задвигались тяжёлые кресла. Присутствующие подошли к шкафу. Альберт повернул вправо-влево и слегка потянул на себя подсвечник. Шкаф беззвучно отъезжает в сторону, в стене открывается арка высотой около двух метров и шириной в метр. Тянет спёртым воздухом. По одному входят в проём и спускаются по каменной винтовой лестнице. На стенах чадят факелы. За последним вошедшим шкаф плавно закупоривает арку.

На пятнадцатиметровой глубине лестница заканчивается. В небольшом коридоре с четырьмя факелами на стенах и каменным полом четыре обитых кованым железом тяжёлых деревянных дверей со старинными бронзовыми ручками. По две с обеих сторон. Останавливаются перед крайней правой. Первым входит Альберт.

В центре комнаты, едва ли уступающей по размерам зале наверху, на каменном основании – деревянная ложа. По стенам развешаны пятнадцать железных, выточенных в форме руки, держателей, куда вставлены чадящие факелы. Чёрный дым струится вверх. В помещении довольно светло. В углу простая кровать с тумбочкой и двумя креслами рядом.

Гость привязан к деревянному ложу. Тело трясётся, как в лихорадке, выгибается дугой. Мокрая слипшаяся чёлка закрывает лоб. Часто стонет. Временами стон переходит в крик.

Вошедшие приблизились. Альберт осмотрел и потрогал раны. Края покраснели и распухли. При надавливании выделилось немного сукровицы. Тело – кипяток.

– Думаю, через неделю, максимум две оклемается. Если… если выдержит сердце. Дамы, будете дежурить по очереди, – приказал Альберт.

Тело мужчины вновь выгибается дугой. Изо рта вырывается крик, от боли переходящий в звериный рёв.

– Он без сознания? – тихо спросила Александра.

– Да. Но боль чувствует. Не помнишь, как саму также колотило?

– Конечно, нет, – вскинулась брюнетка.

Альберт улыбнулся:

– Дежуришь первой.

Саша закусила губу, но промолчала.

***

Ева потянула за бронзовую ручку. Тяжёлая дверь открылась. В кресле у изголовья ложа скучает Александра. Третье её дежурство. Минуло шестнадцать дней, как новичка доставили в усадьбу. Она дежурила шесть раз, подменяя девчонок. Алику это не понравилось. Ну и дьявол с ним!

Подошла с другой стороны к изголовью и кивнула на гостя:

– Как он?

– Нормально, – взглянула на неё Саша, – уже два дня приступов нет.

На стенах потрескивают факелы.

Ева посмотрела на мужчину. Спутанные мокрые тёмные волосы закрыли лоб. У правой брови тонкий шрам. Приподняла простыню, укрывающую голое тело. Страшные раны почти зажили. Остались тонкие тёмно-бурые царапины. Дыхание ровное, спокойное.

Убрала волосы со лба пациента. Ладонь опустилась на влажный, прохладный лоб. Тело чуть заметно дрогнуло. Через несколько секунд веки, затрепетав, распахнулись, и на Еву, немного «поплавав», уставились тёмно-серые глаза.