В ноябре 1922 года я был назначен помощником Генерального секретаря ЦК РКП(б) И. В. Сталина. Спустя два года я стал заведующим бюро Секретариата ЦК и первым помощником Генерального секретаря. Я проработал на этих должностях до января 1926 года, до направления на курсы марксизма при Комакадемии[15]. Учебу я совмещал с работой в качестве помощника товарища Сталина. Начав учебу в Комакадемии, я продолжил ее в Институте красной профессуры и учился до 1930 года, когда был направлен в «Правду». Сначала я работал в «Правде» секретарем редакции, спустя год, в 1931, стал главным редактором. В «Правде» я проработал до декабря 1937 года. Последнее время работы в «Правде» я совмещал обязанности главного редактора с заведованием отделом печати ЦК. С декабря 1939 года до сентября 1940 года был заместителем наркома обороны и начальником Политупра РККА[16]. В сентябре 1940 года меня назначили наркомом госконтроля[17].

Накануне войны (в буквальном смысле – накануне) я вернулся на прежнюю работу в наркомат обороны и снова возглавил Политупр. В 1942 году во время продолжительной командировки на Крымском фронте я был вынужден отвечать не только за свои ошибки, которые у меня были (пишу об этом прямо)[18], но и за чужие. По итогам моей работы в Крыму я был понижен в звании[19] и снят с поста заместителя наркома обороны и начальника Политупра. Худшим наказанием было то, что товарищ Сталин игнорировал меня на протяжении нескольких месяцев. Те, кому Сталин перестает доверять, для него не существуют. Мне было больно и горько сознавать, что я разочаровал Верховного Главнокомандующего, не оправдал его доверия. Сильно пришлось мне постараться, чтобы вернуть сталинское доверие. Я счастлив, что мне удалось это сделать.

С июля 1942 года и до конца войны я был членом Военных советов ряда фронтов. Войну я закончил в звании генерал-полковника. После войны руководил госконтролем теперь уже в должности министра[20] и пробыл на этом посту до ухода на пенсию по болезни в октябре 1950 года. Заболел я раньше, в декабре 1949-го, перенес инсульт и инфаркт, но долго надеялся, что смогу вернуться к работе. Оказалось, что не смогу. Но «списанным в архив» я себя не считаю. Только смерть может меня списать.

Сейчас, глядя на тот порядок, что царит вокруг, страшно вспомнить с чего все начиналось.

Январь 1921 года. Разруха. Голодное время. Я только что утвержден в должности начальника канцелярии Совнаркома. В этом назначении большую роль сыграли не мои скромные фронтовые заслуги, а шесть классов коммерческого училища. В ЦК мне так и сказали: «Партии нужны грамотные люди». Нужны, так нужны. Не без робости принял я назначение в Совнарком. Это же – Совнарком! По-старому – Совет министров! Высший исполнительный орган советской власти, которым руководит сам Ленин! Ленина я до той поры видел всего однажды, на митинге в Петрограде. И назначили меня не простым сотрудником канцелярии, а ее начальником! Справлюсь ли я? Оправдаю ли доверие?

Для меня очень важно оправдать доверие. Стараюсь сделать это изо всех сил. Все свои промахи прекрасно помню и стыжусь их до сих пор. Понимаю, что и ошибки давно исправил, и дело прошлое, а все равно стыдно вспомнить.

Придя в Совнарком, я был несказанно удивлен беспорядком, который там царил. Это был не просто беспорядок, а какая-то чудовищная неразбериха. Управление государством создавалось на чистом месте. Все старое было уничтожено, вместо него строилось новое. Но то, что построили, работало из рук вон плохо. Канцелярия Совнаркома тонула в бумагах, делопроизводство, как таковое, напрочь отсутствовало, между наркоматами не было никакой связи. Все нити руководства сходились к Ленину. Он все знал, все помнил и старался все успеть. Но один человек, даже такой гениальный, как Владимир Ильич Ленин, не мог тащить за собой всю государственную машину. Нужно было налаживать дело на всех уровнях во всех отраслях. Нужно было строить новое социалистическое государство. Ленин говорил: «Мы отстояли наше государство, теперь надо его отстроить!» Но никто в руководстве, кроме товарища Сталина, не был способен заниматься этим титаническим трудом, никто не понимал важность и насущную необходимость такого «скучного» дела, как строительство государства.