– Можно? – спросил он из чистой вежливости, отодвигая стул.

Ведьма кивнула. Усевшись он почувствовал, как мурашки пробежались по его спине: «Аудиенция у ведьмы. Дослужился».

– Ты пригласила меня к себе, чтобы я задавал вопросы. И ты ответишь на любой?

Ведьма кивнула. Дойл обратил внимание на её ладони, лежащие на столе, затем на лицо. «Косички распустила, – заметил он. – Да и волосы зачесала назад».

– Ты собираешься мне дать ответы на вопросы, которые я ещё не задал?

– На те, что должен ты задать, получишь ты ответы. Не больше, и не меньше.

– Что ж, с чего начать, а, Воронов Дитя? Да, а почему ты Воронов Дитя?

– Лишь эти птицы, что чёрными крылами рассекают небеса дают мне радость жить и радоваться жизни, – без раздумий ответила девушка.

«Вот те на! – подумал Дойл, – Деваха тут в лесу совсем сбрендила!» – а вслух произнёс:

– Как твоё имя?

– То имя, что дала мне мать, известно тем, кто знает.

– А ты не думала вернуться к людям? Говорить умеешь, значит, жила среди людей.

– Среди людей жила я долго, только не приняли меня они.

– Ну, а Бен? Ты могла бы пойти с Беном? Я видел, как вы с ним ворковали.

– У Бена жизнь своя и встреча наша горькая ошибка.

– Пусть тогда с тобой останется.

– Хороший он, но не судьба нам вместе быть. Моя судьба с твоею связана и жизнь моя принадлежит другому. Ты – голос мой, предвестник неизбежного.

– «Предвестник неизбежного»? Это и есть наш путь?

– Твой путь – быть голосом моим

– Послушай, красавица, я тебя не понимаю. Я задаю тебе чёткий вопрос, а вместо ответа получаю ещё десяток вопросов и какую-то дребедень. Что тебе от меня нужно?

– Не мне. А нам. Ты видел правду, видел бойню, ты им расскажешь всё, как было. Как Кай бежал. Как умерло трёхтысячное войско и город стал могилой. Ты по миру ходил, ты говорил с людьми, ты потерял друзей, ты предан был, потерянный в лесу, – тут Дойл заметил, что глаза ведьмы потускнели. – Ты Голос! Ты расскажешь всё! По городам твой путь лежит, знамение несёт. Король предатель крови, медведь во льду, срывающий печати. Зверь алый… Дом, полный ледяных ветров… Моя судьба… – ведьма вскочила со стула и всем телом навалилась на стол, опёршись руками. Дойл откинулся на спинку стула, стараясь держаться подальше от одержимой. Глаза ведьмы побелели, как и кожа, лишь точки зрачков оставались чёрными. Из под её ладоней выступила кровь. – Звезда во тьме и тьма вокруг истока! Принц ждёт. Принц ждёт! – ведьма сорвалась на хрип. – Его час близок, – выдавила она из себя.

Вдруг резкая судорога скрутила её. Её ногти впились в дерево, ноги подкосились и она сползла на пол процарапав на столешнице заметные бороздки. Одна из свечей вспыхнула и погасла. Пламя второй едва теплилось.

Дойл медленно поднялся со стула, стараясь не издавать лишних звуков. Если бы он посмотрелся в зеркало то увидел бы, что его кожа стала белой, как у трупа. Он сделал маленький шаг влево и увидел лодыжки ведьмы – напряжённые, со скрюченными в судороге пальцами. Дойл сделал ещё шажок. Вытянувшись, ведьма лежала на полу. Её голова была откинута назад так, словно кто-то свернул её шею, а изо рта пузырилась пена. Она крепко обнимала себя сведенными в судороге руками, время от времени содрогаясь от очередного спазма. Дойл обратил внимание на ладонь левой руки. На ней, прямо на коже были вырезаны странные символы. «Руны, – понял он. – Порезы глубокие, но крови нет». Дойл обернулся и взглянул на стол. На его поверхности было два тёмных пятна на тех местах, куда она опиралась ладонями – застаревшие следы впитавшейся крови. «Ну-ка, дай сюда свою руку», – Дойл вывернул её правую руку, чтобы осмотреть ладонь. «То же самое, те же порезы, – разглядел он порезы. – Погоди-ка, а вот и нет, символы чуть отличаются». Очередная судорога, согнувшая её чуть ли не попалам, заставила Дойла отшатнуться. «Что же делать? Что делать?! – запаниковал он. – Она не чокнутая, просто одержимая. Здорово!» Дойл ещё раз посмотрел на замершее тело ведьмы, а рядом с её головой он увидел решение всех проблем, выглядывающее из-под тумбочки. «Нож», – понял Дойл. Он перешагнул бесчувственную ведьму и наклонился за оружием, не сводя с неё глаз. Пена перестала вытекать из её рта. Его пальцы нащупали деревянную рукоятку и клинок, как влитой, лёг в ладонь. Он вновь переступил через её тело, вернувшись на своё место. Лезвие зловеще поблёскивало в угасающем пламени свечи.