К нам подошёл мужчина лет пятидесяти пяти, он был взволнован:

– Вы нам можете сказать, что происходит наверху? И что нам дальше делать, как быть?

Я отвёл мужчину в сторону.

– К сожалению, мы знаем не больше вашего, связи с руководством нет. На поверхности обезумевшие люди, с которыми мы лично столкнулись и в отношении которых пришлось применять оружие. Необходимо срочно закрыть гермодверь, чтобы обезопасить выживших, и ждать помощи извне…

Мужчина, почесав голову и прикусив нижнюю губу, с горечью произнёс:

– Спасибо, что вы честны с нами…

После этих слов послышался треск, к счастью, это закрывалась гермодверь станции, однако очень медленно и слишком громко. Я услышал голос Санька:

– Женёк, они бегут по лестнице вниз, беги сюда, стреляй в гадов.

Я перевёл взгляд на мужчину, с которым только что вёл короткий диалог, и спросил:

– Стрелять из пистолета умеете?

Он, кивнув, произнёс:

– Я ветеран Афгана!

Без лишних слов я отстегнул пистолетный ремешок от антабки и передал ПМ с дополнительным магазином мужчине, после чего побежал к Саньку, который одиночными выцеливал неприятеля. И всё-таки удача благоволила нам. Эскалатор освещался аварийным светом, из-за чего наши шансы на спасение вырастали. Игорян стоял рядом с нами, в руках у него был пистолет недавно почившего полицейского. Признаюсь, стрелять в бегущую мишень при таком освещении – не самое лёгкое занятие. Глаза слезятся от стрельбы в метро, в ушах звенит. Не могу сказать точно, скольких мы убили и вообще смогли ли кому-нибудь попасть в голову, однако ни одна тварь не смогла пройти через нас.

Герметичная дверь успешно закрылась, и мы выдохнули… Я, облокотившись о спасшую всех нас дверь, съехал по ней на пол, смотря на испуганных гражданских. Честно говоря, я не знал, что дальше делать… В двадцать пять лет становиться мессией и вести народ в земли обетованные в мои планы не входило, так же как и Сашке, и Игоряну. Но так как вооружёнными были в основном лишь мы, люди инстинктивно понимали, что власть у нас, хотя она нам и не нужна была…

Голова была полна разных мыслей, которые перемешались, и вообще, после целого дня, что мы провели на пропускном пункте, сил сейчас хватало только на то, чтобы снять с себя всю одежду, плюс не забывайте, что на улице зима, а мы тут в бушлатах и шапках скачем. В общем, жарко и душно нам было безумно. Как же хотелось проснуться и понять, что всё произошедшее и что нас здесь ждёт – это всего лишь сон, часть моего воображения, а не явь и не моя жизнь. Ко мне подсел Сашка и, достав сигарету, закурил.

– Да, Женёк, вот такой херни я не ожидал… – выдохнув дым, он продолжил: – Я, братан, в смятении. Чего нам теперь-то делать? Хотя радует, что подсумок с консервами у меня с собой…

Я никогда в жизни не курил сигарет, только кальяном баловался. Не знаю, что на меня нашло, но я взял у Сашки сигу, сделал затяг и закашлял, после чего сразу же отдал её смеющемуся надо мной другу.

– Как вы эту дрянь-то курите, – я, сплюнув в сторону, продолжил: – Нам остаётся показывать людям, что мы не напуганы и что всё в порядке и идёт по плану… А так, что делать, воробью «хрен» приделать… Не знаю я… Сидеть здесь и ждать, когда федеральные власти решат проблему с этим вирусом и заражёнными…

К нам подошёл Игорян и сел рядом, в руках у него был пистолет.

– О чём вы тут без меня шепчетесь, чепудоны? Какой у нас расклад, в общем?

Сашка, пожав плечами, произнёс:

– Херовый…

– Ты прямо мистер очевидность, я-то думал, у нас всё, как в сказке, круто, не хватает только единорогов, о которых Жданчик писал в своей книге… – мимику, жесты и тон Игоря невозможно было передать, это надо было увидеть. Однако после этих слов мы засмеялись, после чего я добавил: