Святослав растянул рот в улыбке, злорадно так. Мол, и на моей улице будет праздник. Улыбка с лица боярыча мигом испарилась, и прихвостни ржать перестали. Обидно, когда тебя мужеложцем называют, тем более твой холоп. Боярыч сбежал по сыпучему берегу вниз, остановился напротив Святослава. Он еще ниже Романова, но жилистый, к труду привычный. Руки в кулаки сжаты, трясутся. Святослав подошел в упор, теперь сверху вниз смотрит, а боярычу голову тянуть приходится.

– Что, врезать мне хочешь? Бей, не стесняйся. Коли мозгов нет, кулаки помогут, – бросил Святослав, растянув губы в брезгливой улыбке.

Даниил не двигался, колебался. Очень хотелось наглого холопа проучить, да вот вспомнились слова дядьки Ильи. Вождь не кулаками должен махать, а головой думать, внутренней силой к повиновению склонять. А у него вот никак не получается.

– Наглый ты, холоп. Сколько ни бьешь тебя, а тебе все неймется. Что с тобой делать, ума не приложу? Может, шкуру на конюшне приказать спустить? Хочешь? Я могу, ведь ты моя вещь.

Святослав пожал плечами и отвернулся. Плеть – это страшно. И выражение «кожу спустить» вполне буквальное. Но вот боярычу об этом знать не обязательно. «Когда ты слаб – будь сильным, когда ты силен – притворись слабым».

– Сам решай, ты боярин, а не я. Тебе и решать.

Даниил сжал кулаки, качнулся вперед, но сдержался. Глубокий вдох, выдох, как учил дядька Илья, и гнев ушел. Боярыч отступил на пару шагов и замер. Нужно как-то приструнить холопа, но сделать это как вождь, а как не глупый отрок.

Парни, что пришли с Даниилом, были в растерянности. Что это такое? Никакого почтения от холопа, нельзя такое спускать. Проучить наглеца. Тот, что был повыше и понаглее, поднял с земли камень, прикрыл один глаз и бросил. Голова Святослава качнулась, как рожь на ветру. Даже боли не почувствовал. Очень для него это было неожиданно. Романов приложил руку к голове, кровь. Струйка тоненькая, медленная, густая. Раны на голове очень кровоточащие. Сейчас всю макушку зальет. Святослав посмотрел осоловевшим взглядом на взгорок, смеется гад. Вот за что? Что я ему сделал? Святослав сделал неуверенный шаг, один, другой. А потом упал. Двое прихлебателей спустились вниз, не спеша, вразвалочку. Остановились напротив неподвижного Романова, скалятся. Данилка посмотрел на холопа, потом на своих друзей. Нет, он и сам был не прочь проучить чужака, но так…

– Ребят, пойдем отсюда. Хватит с него, – как-то неуверенно промямлил боярыч.

Парень, что бросил камень, удивленно развел руки.

– Да ты чего? Он же тебя в грош не ставит. Какой ты боярин, если холопа присмирить не можешь. Он тебя тут дурными словами поносил, а ты и в ус не дуешь. Не узнаю тебя, Данилка.

Боярыч сразу же надулся, как лягуха. Ничего он не спускал, так присмирит, что мало не покажется.

– А давайте нассым на него! – предложил второй спутник боярыча, толстенький коротышка.

Ждан уже пришел в себя, выплевал всю воду, отдышался, смотрел за происходящим со стороны. Не его дело, коли кто схватился, пусть сами и разбираются, – батя всегда так говорил. Но когда парни начали развязывать гашники, Ждан вмешался. Ну, нельзя же так! Не по-людски это.

– Э-э, вы чего? – выскочил вперед Ждан – Вы что, нелюди какие?

Высокий, что бросил камень, стоял ближе всех к Ждану, схватил его за грудки, притянул к себе.

– Ты что, холоп, тоже в рожу захотел?

Тут Ждан не стерпел. Родился он вольным, в семье кузнеца, привык к уважению. Силушкой Господь его не обделил. Дал в ухо подлецу, да так, что тот, упав, в песок по уши въехал. Толстяк подскочил к парню и тут же бабочкой полетел в воду. Нос Ждан ему точно сломал. Хороший, молодецкий удар у сына кузнеца. Данилке с кузнецом драться не хотелось и не потому, что он боялся, просто испытывал к парню уважение. А уж что будет с ним, если он ударит господина… Но и спускать это так нельзя. Парни потом засмеют.