– Что, будут и другие?

– Будут, – пообещал он, – тебе повезло, что эта оказалась слабой.

На этот раз Катя почти засмеялась. Ей почему-то так не показалось. Она приподняла голову и оглядела себя. Джинсы превратились в лохмотья. Куртка покрылась грязью и порвалась на рукавах – гораздо больше, чем после падения с велосипеда.

Подумать только. С велосипеда она упала всего пару дней назад. Катя посмотрела на Хору.

– Ты преследовал меня, – сказала она с упреком. Хотела добавить, что ее это пугало, но не было сил.

Хору сделал к ней шаг.

– Я пытался познакомиться. Не хотел приходить домой, чтобы не напугать. Я знаю, люди любят свои дома. Дома для них как крепости, и сильнее всего их пугает, что кто-то может туда проникнуть. Я пытался застать тебя снаружи. Но рядом всегда были другие. Вы, дети, любите сбиваться в стаи.

Катя хотела было возразить, что у нее один единственный друг и «стаи» она терпеть не может. Но спорить не было сил. Поэтому она заговорила о другом:

– Ты скалился!

– Я пытался улыбнуться, – невозмутимо сказал Хору.

Вместо ответа Катя рассмеялась. Она смеялась так сильно, что не заметила, как дождь заливает рот. Она подавилась, закашлялась, перевалилась на бок, чтобы сплюнуть, и засмеялась еще сильнее.

Вот она – история, достойная лучших фильмов. Девочку пытается убить монстр с когтистой лапой, а она умирает, захлебнувшись водой.

Смех отступил, прошел ужас – все проходит. Катя чувствовала только усталость, бедро перестало болеть и начало чесаться, Катя не видела, но знала: царапина уже начала затягиваться. Будто ее заштопала невидимая игла. Шумел дождь, заливал фонари, деревья, людей. Где-то далеко они прятались под зонтами и крышами, старательно делали вид, что не происходит ничего странного.

Где-то далеко текла обычная и даже скучная жизнь.

Катя заставила себя встать на ноги. Вокруг был мусор, разбросанный по бетону, вдалеке лес, с другой стороны – школа с пестрыми окнами. Все расплывается. Холодно, сыро.

Катя поднялась на ноги и чуть не упала от усталости. Хору оказался рядом, и она ухватилась за его мокрую, сбитую в сосульки шерсть. Другой рукой подхватила опустевший рюкзак Анны.

– А знаешь, – сказала Катя тихо и так задумчиво, будто от этих слов зависело все. Нога подкосилась, и она едва не упала; сплюнула попавшую в рот воду, – быть охотником – дорого обходится. Раны, конечно, затягиваются, но есть еще одежда.

Катя проковыляла к стене, подняла бак с надписью «ОСТАВЬ ОТБРОСЫ ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ», бросила туда рюкзак и снова ухватилась за шею волка. Вместе они двинулись прочь от школы, от стены, от сражения. Подальше от всего этого.

– Не дорого, – тихо сказал Хору, – если научишься не пропускать удары.

– Что собираешься делать сегодня ночью? – спросила мама, когда они с Катей сидели на кухне и пили чай.

Катя пожала плечами.

– Не знаю, – пробормотала она, заглядывая в черную непроглядную гущу кофе, – возьму нож и убью пару монстров.

Мама приподняла бровь.

– Одна?

Катя замотала головой. Она старалась не смотреть на маму. Только на красные шкафы с металлическим каркасом. Спросонья казалось, что кухонный гарнитур вот-вот трансформируется в автобота.

– Нет, конечно, – пробормотала она, зевая, – мне будет помогать огромный волк. У него характер не очень, но большую часть времени он хочет видеть меня живой. Кроме моментов, когда я его не слушаюсь.

Мама усмехнулась, поднялась со стула и подхватила рукой пустые чашки.

– Могла бы придумать сон поинтереснее, – она включила воду, – что-нибудь без убийств и монстров.

– Без убийств? – Катя сморщилась. – Что это за сон вообще?