– Это тест? Откуда мне знать, вдруг вы воруете мои идеи..

– Смешно..

– Это не ответ? И вообще, когда смешно, люди смеются, поддаются эмоциям, я не говорят, с печалью в глазах, что им смешно..

– Господи Иисусе, просто, опишите в двух предложениях вид в окне.

Я задумчиво взглянула в окно и уже приготовилась включить красноречие. Заметила, как по заснеженному саду гуляет женщина, зрелого возраста, в пальтишке по щиколотку, останавливается возле дерева, стягивает с головы платок и плавно опускает руку.

– Не надо усложнять, – прошептал мой собеседник, – просто скажите, что видите?

Только я открыла рот и резкий грохот раздался на верхних этажах, а затем словно скрежет, мы резко переглянулись и поднялись, я хотела сбежать через окно кухни, но опозорилась бы с концами. В столовой стало холодно, словно пронзающий ветер проник под одежду.

Романовский отошел на пару секунд и торопясь, вернулся. Он пытался скрыть свое волнение, но у него это не очень выходило. Он сел, поправляя воротник рубашки.

– Можем продолжить..

– Вы уверены?

– Более чем, – ответил он.

– Вам не холодно? – прошептала я, растирая предплечья.

– А что вам холодно? Cейчас принесу плед, – сказал он и резко вышел из помещения.

В этот момент, я просто мечтала сбежать, испариться, скрыться, но решила напоследок блеснуть умом и красноречием.

Он вернулся с вязанным легким пледом в руке, осторожно подошел сзади и хотел только накрыть плечи. Я резко схватила правой рукой вязанную ткань у левого предплечья, чтобы закутаться сильнее и задела его ладонь. Он мгновенно отдернул руку и вернулся на свое место.

– Думаю, мы можем теперь продолжить, – заявил нервно он.

Он что брезгует, подумала я и обиженно взглянула в окно..

– Хотела бы увидеть ту, что заснеженной зимой искала в саду под деревом, прогуливаясь плавно, словно тень.. Но она всегда спиной, будто держит обиду в глубине души. Ну а сейчас, я вижу, как хлопья белоснежные вырываются из плена небосвода серого…и они так похожи на меня.. – прошептала я дрожащими губами, глядя в окно.

Я повернулась и увидела на его лице смятение..

– Вы довольны?

– Какая, однако, незаурядная вы личность.. одна ваша половина безгранично невыносима, а вторая глубока и скрытна, как Марианская впадина в океане.

– Впадина – это точно комплимент, а прозвучало совсем, как оскорбление..

– Что можете рассказать из детства и студенчества, запоминающееся, говорят по ярким моментам прошлого, которые изначально всплывают в мыслях можно определить состояние человека и его сущность.. – напряженно спрашивал он.

– Так это собеседование, мне начать думать о заработной плате?

– Как сказать..

– Значит детство….в девять, знойным июлем я залезла орешник и рухнула с него, с пятиметровой высоты на гравий, из которого щедро росли крапивинки. Острые камушки впились в мою хрупкую спину..

– Вы просто неотразимы, – разозлился он, слегка убрав челку назад.

– Беда в том, что я боялась, что меня накажут дома, а не то, что у меня возможен перелом позвоночника и увидев шевеление стоп, тогда.. я подумала, что не расстрою маму. А сейчас понимаю, что тогда, я даже не несла ответственность за свое тело, и если бы пострадала, маме было бы больнее духовно. Хотя, жгучая боль пронзила именно мое тело. А я… до сих пор не знаю… Что такое любить, кого-то, чтобы душа так болела..

Он замолчал..

– А ведь в этом есть что-то.. А юность.? Опишите момент из юности.. или десять-двенадцать лет.

– Зачем же так сразу, – прищурила глаза я. – Вы не хотите истории, вас интересуют мои мысли, в той или иной ситуации, верно?

– Какое ваше нелюбимое животное? – резко свернул он.