– У меня не служебная, да и когда я в последний раз ее тебе давал, это было в последний раз, – сказал Саша, даже не смотря в его сторону, – твое ралли мне дорого обошлось.

Гена в сердцах сплюнул и тихо обозвал всех жмотами.

– Ладно, не расстраивайся, – смягчился Виктор, – я, так уж и быть, подкину тебя к клинике.

       ***

Виктор позвонил в квартиру, где было совершено первое преступление. Дверь открыла симпатичная девчушка, лет 6-7.

– Здравствуйте! – голос как колокольчик, немного дрожал. В детских больших глазах застыла печаль и растерянность от пережитого ужаса и утраты. – Вы к кому? Мамы и папы больше нет, – эти большие печальные глаза сразу заполнились как озера слезами.

– Кто-нибудь из родственников дома? – спросил как можно мягче Виктор. У него самого что-то сжало сердце.

Девчушка, шмыгнув носом, постаралась улыбнуться и ответила:

– Бабушка вчера приехала из Томска, а сейчас ушла за хлебом.

Виктор зашел в квартиру и сказал:

–Я из милиции и мне нужно поговорить о… – тут он запнулся, но сразу нашелся, – с бабушкой, о делах поговорить нужно, – и, присев перед девчушкой, еще раз заглянул в эти печальные глаза, размышляя, стоит ли сейчас с ней разговаривать об убийстве или нет. Ответом была дверь, впустившая румяную энергичную пожилую женщину.

– Ой, кто вы? – остановилась она в дверях.

– Оперуполномоченный уголовного розыска Кадышев, – ответил Виктор, доставая удостоверение и видя непонимание на лице женщины, добавил, – из милиции, то есть.

Женщина долго рассматривала прищуренными глазами протянутое удостоверение.

– Я плохо вижу, – проговорила, наконец, она, – давайте пройдем на кухню и там поговорим. Алина, а ты уроки сделала? – обратилась женщина к девчушке.

Та, заложив руки за спину, кивнула головкой и спросила:

– Ба, а давай я вам чаю приготовлю.

– Давай, давай, малыш! – ласково ответила бабушка.

Пройдя на небольшую, но хорошо обставленную кухню, бабушка усадила Виктора за стол, а сама села напротив. Надев очки, она стала рассматривать, все еще находившееся у нее удостоверение Виктора.

– Меня зовут Зоя Алексеевна, – представилась она, – я мать погибшей Оленьки, получила телеграмму и сразу приехала. Алексея, ее мужа, я не видела, меня не пустили к нему, сказали, что он ни с кем вообще не разговаривает. Что с ним произошло, да вообще, что здесь произошло, я даже думать об этом боюсь, – остановилась женщина, и ее глаза наполнились слезами, – я была здесь полгода назад, навещала их, так все было хорошо, оба работали, Алинка училась. А теперь, – она не выдержала и прикрыла глаза ладонью, – теперь даже Алинку не узнаю, как тень ходит, одни глаза остались. Была семья – и нет семьи.

Виктор дал ей немного успокоиться и продолжил спрашивать дальше:

– В разных отчетах пишется, что соседи слышали крики, но не стали вмешиваться и что Алина, придя ИЗ школы, застала отца, сидящего рядом с трупом с топориком в руках для разделки мяса, так?

– Да, жуткая картина для ребенка… как она всё это выдержала, не знаю, – тяжело вздохнув, ответила бабушка.

– Я знаю, что Алексей никогда не лечился у психотерапевта, а вы не замечали за ним странности в поведении, – пытался найти хоть какую-то зацепку Виктор, – ну там, нервные срывы, беспричинную злость или просто агрессию?

– Да что вы! – отмахнулась Зоя Алексеевна, – я, наоборот, радовалась, что Ольге попался такой добрый, спокойный и уравновешенный человек. Мы его все уважали за рассудительность и доброту. И у меня в голове не укладывается, что стало причиной его помешательства, не пил много, не гулял на стороне, единственное что, так это курил.