Несколько преподавательниц, по преимуществу в возрасте, закрыв уши руками, поднялись и вышли из зала. Это еще больше разозлило Игоря: получалось, он заодно с этими противозными училками.

А девочка на сцене, не делая перерыва, перекинулась на какую-то другую мелодию, куда более грустную, но тоже ритмичную, и вдруг из кулисы выпрыгнул их Пиднель – босиком, в черных свободных брюках, с голым торсом и накрашенным чем-то белым лицом. Он завертелся на одной ноге, привставая и дотягиваясь рукой до чего-то невидимого. И как будто неожиданно для девчонки с баяном, а уж точно – для всех них, его одноклассников, он взлетал и падал, разбегался, крутился и парил, отвечая своими движениями на каждый поворот мелодии баяна. Он закончил свое выступление сначала упав перед музыкантшей на колено, потом, когда она оторвала руки от клавиш, поднялся и приблизил свое лицо к ее лицу, опустив глаза. А она смотрела на него.

И хотя Игорь испытал чувство неловкости от этого неуклюжего артистизма, зал захлебнулся от восторга. Игорь увидел, что Ритка смотрит на сцену не мигая, сжав руки под подбородком. Он встал и, встречая недовольное сопротивление колен сидящих, полез к выходу. Из коридора он прошел за кулисы, подождал, пока смуглая девочка ушла за женскую перегородку. А потом догнал уходящего Михаила, тронул его за плечо и, когда тот повернул к нему свое забеленное лицо с сияющими в черных тенях глазами, ударил его, целясь в нос. Он превратил все свое тело в ядро, летящее в цель. Как учил Ким. Но в этот же миг Игорь с ужасом почувствовал, что ядро летит в пустоту, увлекая за собой все его набитое мышцами тело, рука проваливается вниз, а лицо натыкается на металлическую ручку двери.

Боль и обида, споря внутри, не давали одному перехлестнуть другое, а еще – Игорь вдруг просто ослеп. А когда свет оживил глаза, увидел, что вокруг много народу и кто-то из незнакомых девчонок протягивает ему руку. Михаила рядом не было.

– Что здесь, что случилось? – за спинами раздался голос какой-то учительницы, и Игорь поднялся и, опустив голову, побежал к гардеробной, на выход.

Дома отец, увидев на лице Игоря что-то страшное, ударил его с правой, по не разбитой части лица, Игорь еще раз от неожиданности пропустил удар, но боли не почувствовал. Сняв с себя только залитую кровью и грязью одежду, он упал в ванну, закрывшись изнутри, – в однокомнатной квартире ванная комната была единственной защитой от папы, назойливого по пьянке, – и лег лицом вверх. Слезы, которые он подавлял по дороге домой, теперь текли по пылающему ранами лицу.

– Кто тебя так, Игорь? – спросил отец, видно понявший, что рана получена не на этом восточном боксе, который он очень не одобрял. Говорил обычно, что это учебля «вооружает агрессора», – а какого – не говорил. Игорь горевал, что и дома не мог пореветь в голос, – и тут кому-то нужно лично убедиться в том, что ты унижен, ты побежден, что жизнь твоя –бесконечные потери. Одна сплошная невезуха.

Ночью боль на лице стала такой, что, когда отец пошел в уборную, Игорь не смог сдержать стон. Он случайно задел своей рукой лицо, и обнаружил, что оно где-то в стороне, не там, где должно быть.

Отец услышал, зажег свет и ахнул.

Из медпомощи отец предпочитал мобилизацию общественности.

Игорь помнил из глубокого детства, что однажды их троих, с живой тогда мамой, остановил в проходной совершенно тщедушный подросток, который попросил закурить у никогда не курившего отца. В ответ на это отец выхватил из кармана судейский свисток и дунул в него во всю дурь. На помощь никто не пришел, но подвыпивший паренек поспешил убраться.