Потемкин будто бы услышал даже, как Джон Линк, которого сестра упрекает после очередного «прокола», отговаривается миролюбиво: «Не злись, сестренка! Мне просто было интересно попробовать…»

Так что человеком Джон выглядел вполне безобидным. Из той, знаете ли, категории людей, которым недостатки легко прощают. Отчасти потому, что серьезных проступков и преступлений они, как правило, не совершают, а отчасти потому, что собеседники понимают – что такому человеку ни скажи, обижайся на него или нет, ссорься с ним – он все равно не изменится.

«Похоже, что так в случае Линка и есть, – думал Олег. – Но вот убийство бизнесмена в этот психологический портрет никак не вписывается. С чего бы этому легковесному созданию по имени Джон Линк идти на такое?»

Потемкин продолжал листать страницы присланной информации. Да, полное признание вины. На вопрос, почему он убил человека, Джон не задумываясь отвечал – из ревности. Он ревновал Хэйли Маррона, потому и убил. К кому ревновал? Чего-чего? Потемкин откинулся в кресле. Меньше всего он рассчитывал увидеть на страницах этого дела об убийстве страстное признание Джона Линка в любви к Брету Леборну.

Сделаем отступление. В наш просвещенный век никого ничем не удивишь, тем более – здесь, в Сан-Франциско, который, можно сказать, мировая столица геев. И то, что мужественный загорелый Брет Леборн со своими серо-стальными глазами, с тремя женами, которые за него боролись не на жизнь, а на смерть, с давней любовницей, от которой у него взрослая дочь, и еще со многими женщинами, к которым он питает интерес и с которыми имел или имеет отношения, то, что он был объектом страстной любви и ревности шалопутного Джона Линка, который совершил из-за этого убийство, – чтобы привыкнуть к этой мысли, даже многоопытному Потемкину нужно было время.

Знакомясь дальше с информацией и с материалами дела, Потемкин узнавал новые подробности не только о Линке, но и о Брете Леборне.

Они, оказывается, знали друг друга давно. Но отношения их начались, по-видимому, тогда, когда Джон стал постоянно работать у Леборна. Эта работа продолжалась, по крайней мере, три года до убийства Хэйли Маррона. Что делал Джон? О, это была работа неординарная и интересная – так, во всяком случае, говорил о ней Линк на допросах.

Дело в том, что, став модным портретистом, Леборн должен был предпринимать какие-то шаги, чтобы поддерживать свою славу и, соответственно, уровень заказов – и уровень заказчиков. Ибо человек с улицы, без рекомендаций, к Брету попасть уже не мог. Да и ценовые пороги его работ были достаточно высоки. Но, создавая замечательные портреты людей – в кресле за письменным столом либо за чтением книги, словом, в домашней обстановке, – далеко не уедешь.

Каким бы ты ни был гениальным художником, а все равно – одинаковость окружающей обстановки на портрете заставляет зрителя предполагать, что и объекты, то есть главные герои картин, – одинаковые.

Одним словом, еще до того, как человек вгляделся в сам портрет, надо, чтобы он увидел разницу в окружающей обстановке… Эх, чего там греха таить, публика – дура! Для девяноста процентов людей, незнакомых с тонкостями ремесла, «портрет на яхте», или «портрет у самолета», или «портрет в горах» таковыми и останутся. Психологические тонкости передачи нюансов характеров – они, как и наслаждение изысканной едой, доступны немногим ценителям.

Брет Леборн прекрасно понимал, что ценителей этих надо любить и число их приумножать, но также прекрасно понимал он другое – на ценителях семью не прокормишь. Ценители нужны для того, чтобы шли с заказами все остальные. А как ублажать остальных, Леборн легко придумал. Он даже сам удивлялся легкости этого решения – но так в его жизни случалось уже не раз, а потому он, не колеблясь, решил попробовать. И когда пришел успех, почти не удивился.