Или засомневаться. Чио устраивали оба варианта: ей нужно было точно знать, как далеко готовы пойти эти люди.

Следом были выстроены старшие послушники, те, кому удалось разбудить в себе магические способности, кто увидел свет истинной веры и пожелал следовать ей. Глина человеческая, и только напряженная работа позволит понять, что можно вылепить из нее.

И, наконец, дальше всех от неудачливого Марка расположились проповедники, как называли их младшие адепты. Гордость Чио: группа тщательно отобранных и подготовленных магов, чья вера в идеи Курии подкреплялась не только механически заученными догматами. От обычных уличных проповедников Союза ортодоксов они отличались, как небо и земля: воины Господа, паладины нового крестового похода, будущая элита. Эти смотрели на экзекуцию совсем другими глазами и прекрасно знали, за какие именно прегрешения благочестивая матушка карает незадачливого беглеца. А потому – стояли отдельно, не смешиваясь с остальными обитателями скита.

Царящая на площади тишина нарушалась лишь мерным шумом окружавшего базу леса. Чио, одетая, по обыкновению, в строгий черный плащ и плат, скромно остановилась у столба и, обведя взглядом паству, громко произнесла:

– Воскликните Богу, вся земля.

Пойте славу имени Его; воздайте славу, хвалу Ему.

Скажите Богу: как страшен Ты в делах Твоих!

По множеству силы Твоей, покорятся Тебе враги Твои.[4]

Путь истинной веры труден и тернист. Легко принять райское блаженство, но как же тяжек путь к нему. Многие соблазны ждут на этой дороге. Искушение, предлагаемое демонами, сулит невиданные блага, но отнимает душу. Отнимает единственное, что есть настоящего в нас. Отнимает веру и заставляет отвергать Его. – Чио выдержала паузу. – Человек слаб и податлив искушениям. Но Господь милостив, любовь Его безгранична, и готов Он прощать грехи раскаявшимся. Но не тем, кто отверг учение Его и выступил против Него! Не тем, кто по дьявольскому наущению предал единоверцев своих, кто, аки волк в овечьей шкуре, проник в овин, дабы сеять смуту и смерть. Нет милости к тем, кто доверие употребил во зло и удар свой, подобно Иуде, нанес исподтишка!

Громкие возгласы послушников оборвали речь матушки. Если еще несколько минут назад непосвященные смотрели на Марка скорее с любопытством, то теперь в их глазах читалась откровенная враждебность.

Ощущение нереальности, неправильности происходящего захлестнуло Нину. Девушка видела горящие глаза послушников, отчетливо чувствовала ярость, кипящую в их сердцах, но, как ни старалась, не могла разделить ее. Марк, жалкий, поникший Марк, совсем не казался ей врагом. Какая опасность Ему может исходить от человека? От жалкого, слабого человека?

– Искусным змеем проникает Сатана в душу человеческую, заставляя забыть об истинной вере и о Боге. Заставляя поклоняться идолам и творить злодеяния без страха и совести. Но смеем ли мы судить отступника? Смеем ли мы вставать между ним и Богом?

– Нет! – прокатился над площадью звонкий девичий голос, и только железная выдержка помогла Чио сдержаться.

Послушники удивленно посмотрели на смелую девушку.

– Нет у нас права на суд Божий! Мы можем только молить Его явить милость к этому заблудшему! И если в душе Марка есть хоть капля раскаяния, Господь увидит ее! И примет в объятия блудного сына! И мы будем молить Его об этом!

В сценарий игуменьи никак не вписывалась экспансивная девица.

– Марк, скажи, раскаиваешься ли ты в отступничестве своем? Жаждешь ли ты искупления? Мечтаешь ли ты вновь прикоснуться к божественному свету истинной веры?

Говорить приговоренный не мог, изобразить на лице раскаяние – тоже, жесты остались единственным доступным ему способом общения. Марк лихорадочно затряс головой.