Дорога до старого дома Головиных тянулась бесконечно. Лена вела машину сосредоточенно, вглядываясь в темноту ночи. Я сидел рядом, чувствуя напряжение, витающее в воздухе. Каждый километр приближал нас к Скульптору, к разгадке этой кошмарной истории.

– Ты уверена, что он там? – спросил я, нарушив молчание.

– Это лишь предположение, – ответила Лена, не отрывая взгляда от дороги. – Но это единственное, что у нас есть. Мой отец всегда был одержим этим местом. Он говорил, что там чувствует связь с прошлым, с чем-то… большим.

– Связь с прошлым? – я усмехнулся. – С прошлым, в котором он убивал и пытал людей?

– Он не считал это убийствами, – сказала Лена тихо. – Он считал это… искусством.

Я поежился. Сама мысль об этом вызывала у меня отвращение.

– Как ты могла жить с ним, зная… что он такое? – спросил я, стараясь сдержать гнев.

Лена вздохнула.

– Я не знала, – ответила она. – Или, скорее, не хотела знать. Я любила его. Он был моим отцом. Я не могла поверить, что он способен на такое. Я закрывала глаза на странности, на его ночные отлучки, на его секретность. Я обманывала себя.

– И теперь ты хочешь исправить свою ошибку?

– Да, – ответила Лена. – Я должна это сделать. Я должна остановить его. Иначе он продолжит убивать. Иначе я никогда не смогу жить спокойно.

Я молча смотрел в окно, наблюдая, как мимо проплывают темные силуэты деревьев. Мысли роились в голове, не давая покоя. Я все еще не мог до конца поверить в происходящее. Я, простой историк, оказался втянутым в охоту на серийного убийцу. И моя единственная союзница – дочь этого убийцы. Абсурд.

– Что ты собираешься делать, когда мы найдем его? – спросил я, наконец.

– Убью, – ответила Лена, не колеблясь.

– Просто так? Без суда и следствия?

– Он не заслуживает суда, – сказала Лена. – Он заслуживает смерти. Он отобрал жизни у стольких людей. Он разрушил столько семей. Он не имеет права жить.

Я задумался. С одной стороны, я понимал ее гнев и жажду мести. С другой – я не мог спокойно смотреть на то, как она становится убийцей.

– Ты уверена, что сможешь это сделать? – спросил я. – Убить своего отца?

– Я должна, – ответила Лена. – Ради тех, кого он убил. Ради себя. Ради мира.

Она замолчала, и в машине снова воцарилась тишина. Я чувствовал, что она сейчас находится на грани нервного срыва. Я хотел ее поддержать, но не знал, что сказать.

Наконец, мы подъехали к старому дому Головиных. Он стоял, как и прежде, зловещий и заброшенный, словно ждущий нашего возвращения.

Лена остановила машину в нескольких метрах от забора. Мы вышли из машины и огляделись. Вокруг царила мертвая тишина. Только ветер завывал в разбитых окнах, словно оплакивая души, погибшие здесь.

– Готова? – спросил я.

– Насколько это возможно, – ответила Лена, доставая из багажника пистолет.

Я тоже вытащил свой пистолет – подарок Лены, который она “нашла” у себя дома. Оружие никогда не было моей сильной стороной, но сейчас я чувствовал себя немного увереннее с ним в руке.

Мы перелезли через покосившийся забор и направились к дому. Я шел впереди, стараясь не шуметь. Лена шла следом, прикрывая меня сзади.

Мы подошли к двери и осторожно толкнули ее. Она открылась с протестующим скрипом. Мы вошли внутрь.

Дом был еще более заброшенным, чем я помнил. Пыль, паутина, обломки мебели – все это создавало гнетущую атмосферу.

– Разделимся, – прошептала Лена. – Я осмотрю первый этаж, ты – подвал.

– Будь осторожна, – ответил я.

Мы разошлись в разные стороны. Я направился к подвалу, ощущая, как по спине бегут мурашки.

Спустившись вниз, я включил фонарик и начал осматривать помещение. Здесь было еще темнее и сырее, чем наверху. Запах плесени и гнили стал еще сильнее.