Остальные одобрительно зашумели в предвкушении добычи. Но ее еще надо захватить, а для этого придется побороться, и кому-то схватка будет стоить жизни…

Карийская ила пряталась за скалами, ничем не выдавая своего присутствия. Адусий заранее приказал карателям затянуть морды коней ремнями. Дозорные сидели среди камней над руслом реки, выжидая удобный момент для атаки.

Близилась полночь. Времени оставалось в обрез: вот-вот над Асурагом загорится костер Менелая. Когда из ущелья вырвутся слоны, вступать в схватку будет поздно.

Наконец раздался условленный свист. Выскочив из укрытия, карийцы галопом пересекли мелководный Хайбер, чтобы с ходу врезаться в расположившийся на берегу конный отряд саков.

Завязалась жестокая рубка.

Застигнутые врасплох степняки пытались оказать сопротивление. Они отдыхали у костров, понадеявшись, что отправленный к старой крепости дозор предупредит об опасности. Многие вскочили в седло, чтобы контратаковать нападавших. Но были и такие, кто малодушно пытался карабкаться по склону. Тут их и настигали стрелы карийцев.

Каратели расстреливали мечущихся врагов из лука, забрасывали дротиками. Вытащив из ножен кописы, рубили с плеча. Любители добивать раненых спешились: забрызганные кровью, с искаженными злобой лицами они резали глотки и вспарывали животы.

Размахивая мечом, Адусий устремился к излучине реки. Внезапно в бок коню вонзился дротик. От боли тот поднялся на задние ноги, сбросив седока. Падая, иларх сильно ударился спиной и затылком о камень. Шлем смягчил удар, но под лопаткой что-то хрустнуло, а в грудь и живот стрельнуло раскаленным железом. Последнее, что он увидел – черные от ненависти глаза сака, бросившегося к нему с ножом в руке.

В этот момент на вершине Асурага темноту ночи разорвал огонь костра…

Перейдя пологий Ляваргайский перевал, Зенон остановил войско в долине Лоарди. Он намеренно выбрал для атаки ночь, чтобы помешать сакам охватить колонну с флангов. В кромешной темноте никто не полезет на скалы – такое безрассудство равносильно самоубийству.

Слуги гоплитов весь вечер собирали хворост. Затем макали куски ткани в чаны с расплавленным битумом, оборачивали ветки и складывали готовые факелы в кучу.

Зная, что слабым местом фаланги всегда является левый край, стратег поставил туда синтагму[105] левшей. При атаке наемников она должна устоять во что бы то ни стало, иначе фалангу закрутит, и в ущелье воцарится хаос, за которым последует поражение.

Наступила полночь.

Музыкантов собрали на лысом холме. Когда они ударили в тимпаны и литавры, хилиархии[106] глубиной в шестнадцать рядов медленно двинулись по долине. Флейтисты затянули залихватскую мелодию. Гоплиты в льняных панцирях с тяжелыми круглыми щитами и кизиловыми сариссами[107] в руках шли плотным строем, плечом к плечу.

На флангах одетые в легкие хитоны пращники и аконтисты с дротиками внимательно смотрели по сторонам. Факелоносцы спешили как можно шире охватить долину, чтобы солдаты видели, куда идут.

Тарентина бактрийцев совершала короткие и быстрые броски вперед, а после доклада хилиархам снова скакала по обмелевшим протокам в глубину ущелья, разбрызгивая воду копытами лошадей.

Широкой светящейся лентой фаланга Зенона приближалась к самой узкой части Хайберского прохода.

Вскоре она вползла в теснину.

Над головами воинов встали тяжелые мрачные утесы. Шли молча, стараясь ступать в такт барабанного боя, который отчетливо доносился со стороны плато Лоарди. Звук был глухим и тревожным, будто сами горы ритмично ударяются друг о друга каменными боками в ритуальной пляске.

На этот раз бактрийцы долго не возвращались.