– Ибо никто не может лишать государство в лице погонных или полупогонных монополии на агрессию. Никто! – переходил с писка на возмущённый визг в конце фразы Кто-то из посетителей.

Михалыч и я уже давно выпили свой кофе и просто сидели за столом. Мы полностью растеряли то восхитительное чувство человеческого единства, к которому… так стремятся любовники в пыле своих объятий и которое… чаще всего ощущается у людей не во время секса, а в момент совместного избиения случайного человека… Мы вернулись мысленно и эмоционально к тому, откуда мы начали. К поисковику.

– Тупит, – пожаловался на свой умнозвук Михалыч.

– Не тупи! – послышалось с улицы – там один из старших полупогонных воспитывал новичка в команде. – Бей! Бей, я сказал.

И новичок бил. В конце концов найти либерала в более-менее приличном виде уже тогда было практически невозможно. Сейчас, я думаю, их вообще нет. Что? Ты не в курсе, кто это такие? Ох, бро…

Ну, либералы – они типа за свободу. Свободу выбора в основном. Ну да – выбор употреблять или нет являлся для них главным моментом. Нет – они все употребляли, как все. Просто они хотели думать, что делают это не потому, что такая политика государства, а потому, что они так решили. Сами. Какая разница? Не знаю.

Они ещё требовали свободы выборов. Нет, это не когда ты голосуешь. Это когда у тебя есть несколько опций, что употребить, когда ты можешь выбирать не из одного, а из нескольких веществ. А по голосованию… ну это никому не было интересно – все всегда голосовали за Президента.

Право проголосовать за Президента прописано в Конституции Странной страны и является почётной обязанностью всех странников. Либерал ты или нет – ты обязан реализовать своё право отдать Президенту свой голос. Чтобы Президент был уверен в тебе. Иначе как Он сможет указывать тебе, как жить?

– Ага, вот, перестал жевать солому. Так… Ага… Вот… А сопли какие-то… – разговаривал то ли со мной, то ли с собой Михалыч.

– Что там? – поинтересовался я.

– Висит – у меня тут миллион вкладок открыто, так их растак. Ага, вот. Самоотверж… Самоот… Жжжен… На, сам прочти – я эти слова не того. У меня сразу на них семь восемь начинается. Вслух давай, – Михалыч не оставлял никаких возможностей для выбора. Следовало исполнять. – Исполняй давай или тапки в рот! – рыкнул Михалыч.

– Любовь – это самоотверженная привязанность. Есть семь стадий.

– Стадии в топку на сейчас – позже. Эта самоотвердеющая – о чём это?

Я совершенно не понимал, зачем мы об этом говорим. Но высказывать сомнения я не был готов. Я был готов стремиться закончить этот процесс как можно скорей. И я вдруг понял, о чём это.

– Это про моих клиентов – они полностью отказываются от себя ради своей привязанности к веществам.

– Значит, это ещё и про патриотизм, так?

– Ну, можно и так сказать – выполнение воли государства, невзирая на цену исполнения указаний.

– И про верность ещё – так?

– Ну да. Похоже на это.

– Давай чётко базарить, слышь? Или поедем возьмёшь у коня?

Я порой не понимал, что говорил этот человек, но угрозы звучали уверенной интонацией в голосе, а я не был готов справляться с чужими намерениями причинять мне зло. И я так и не попал в туалет… Лишнее напряжение мне было не нужно в тот момент.

– Тогда это и про духовность ещё – они же абсолютно духовные люди – наши клиенты. Сограждане.

– Кстати, а почему тогда… – Михалыч взял очень правильную паузу перед тем, как закончить фразу, – ты сам не употребляешь вещества, если на то воля Президента и государства?

Тень… Государство как тень Президента. Тень… Никакой политики, лишь образ из прошлого. Сожжённый пламенем воспоминаний и развеянный ветрами времени. Падающий косыми лучами свет. Сталкивающийся с фигурой смиренно подставляющего себя под его лучи Президента. И мы – в тени вставшего закрывать нас от угроз извне. Согласившиеся с наличием угрозы. Отдавшие свою волю и свою жизнь. Перепоручившие себя тщательной заботе нависшего над всеми нами тёмного силуэта… Откуда Михалыч знал про мою трезвость? Где я спалился? Я же так тщательно контролировал своё состояние и поведение… Так умело ассимилировался с остальными странниками…