– Не здесь… Это плохое место для подобных игр да и… – во время того как он пытался объясниться с обиженной ученицей, его глаза лихорадочно искали ту особу, которая являлась корнем зла этого недопонимая, и не сумел он договорить, так как нашёл её. Гелария Яшур стояла у окна пятого этажа и смотрела на часовую башню с верху вниз. Да, ей не было видно Лиру, прикрытую круговым строением стен, но было прекрасно видно самого Аданара. Мужчина не теряя зрительного контакта с наблюдающей за ним проблемной ученицей, насильно отодвинул Лиру дальше к выходу. – Я назначил встречу, так что, давай увидимся позже – Гофур оказалась не столь глупа, как о ней все говорят, так что видя обуявшее тело Аданара напряжение, она почти бегом покинула часовую башню. Ноэль Аввар успевший вернуться к учебному этажу, подошедший к девушке, обнял её за талию уткнувшись носом в её шею, чем вызвал её снисходительную улыбку. Она говорила с парнем, хвалила его, скорее всего за вмешательство и Лотрен готов был поклясться что инициативность парня в защите несчастной ищейки, была подстроенна именно Яшур. Слабой, не выносливой девушке, было бы весьма сложно вступиться за кого-то, куда как проще, заставить другого более сильного ученика, мягко направляя его в нужную сторону. Прервав зрительный контакт, Аданар усмехнулся наивно надеясь на то, что девушка смотрела вовсе не на него, а куда-то поверх часовой башни. Быть может она не увидела, как Аданар вместо помощи как тот, кто был призван защищать, отнёсся к стражам солидарно ибо сам является таковым. Неприятное ощущение неловкости завозилось где-то на задворках, уверенно шепча мужчине о том, что Яшур наверняка сочла его корыстным человеком с самыми низменными намерениями, поэтому дабы убедиться в том, что девушка его не заметила, перед самым уходом он взглянул на то самое окно. Гелария Яшур, наигранно опечалившись сложила пальцы в кольцо и вытащила язык, ритмично помахав рукой в воздухе, после чего рассмеялась и скрылась с поля зрения оторопевшего от подобного поведения Аданара. Мужчина не в силах понять ход её мыслей, вздрогнул от неожиданности, когда над его головой прозвучал бой колокола, оповещающий академию о начале очередного урока.

Изугор всегда хранил множество тайн, одна из таких находится прямо в его сердце. Тайна, что хранят множество лиц, объединённых одним страхом, трепещущих от ужаса всякий раз даже при упоминании чего-то, отдалённо схожего с ней, будь то место, или же нечто куда более глубокое. Средь сверкающих кристаллов Эларуса, излучающих мягкие переливы желтого и алого света, поднимающегося из под земли и проникающего в массивные стволы деревьев, заливая своим светом подпитанные перекрёстными отблесками всё вокруг, они мирно потрескивали. С концов их острых краёв высоко в чёрный усыпанный звёздами купол тянулась тонкими перламутровыми нитями едва заметная дымка, растворяясь в многогранном слое облаков, проникая в неё и окрашивая собой. Быть может наблюдай кто за данным процессом из близлежащих городов, мог бы достаточно сильно напрячься, так как ещё ни одно из небесных явлений не обошлось с Элафридом по доброму. В отражениях что дарили кристаллы кое-где можно было увидеть блуждающие чёрные тени, метающийся в замкнутом пространстве без возможности отыскать выход они бились о непреодолимую прозрачную преграду и нарастающим тревожным шепотом вызывали едва уловимую дрожь, от чего кристаллы Эларуса лишь больше сияли и грелись. Старая заброшенная обсерватория от которой осталась лишь куполообразная крыша с единственным окном да наполовину ушедшие под землю стены смотровой площадки изнутри наполненные напольными зеркалами. В серебряных узорных оправах, они были подвешены к потолку массивными цепями. Здесь отродясь не было ветра, однако зеркала постоянно находились в движении, по крайней мере те, которые не приросли к полу выбравшимся из отражения кристаллом. Хоть в зеркальной поверхности и было чему отражаться, внешнему миру они демонстрировали лишь непроглядную тьму и всепоглощающий ужас охватывал всякого кому хоть раз довелось забрести под купол данной обсерватории. Таких к сожалению было не мало и всяк осмелившийся потревожить покой этого по истине священного места, платил соизмеримую цену за свою промашку. В зловещей тишине прерываемой лишь редким звоном рандомной из цепей, по полу усеянному перетёртыми в пыль но не переставшими быть острыми мельчайшими частичками кристаллов, закружился небольшой вихрь вызывая шелест и одно из зеркал гулко вибрируя выплеснуло в комнату чёрный, тяжёлый туман. Редкими завихрениями он скользил по кристаллам тревожа их покой, подобно разумному существу и вскоре прибился к одной из стен, собираясь в подобии кокона, со скрипучим клёкотом он волновался излишне резко дёргаясь, словно из его центра старалось вырваться нечто, чего здесь не должно быть. Монотонный шепот за стенами обсерватории усилился, редким гулким эхом пронёсся первый крик и в комнате раздался стук от каблуков высоких сапог. Звук этот был настолько громким, что невольно, одно из зеркал вмурованное в пол Эларусом потрескалось, рассыпаясь мелкими осколками на пол, цепь поддерживающая его ослабла и с грохотом обрушилась своим весом превращая осколки зеркала в ту самую труху, коей был усеян пол. Вскоре туман отступил обличая неожиданного гостя, коим служил рыжеволосый миловидный мужчина, одетый в траурное, белое одеяние, больше похожее на ночное платье. Его длинные волосы, были собраны в небрежную косу, а красивое лицо демонстрировало абсолютную отрешённость. Холодный и пустой взгляд жёлтых как живое пламя глаз, выражал тоску и некую брезгливость, не то к пыльной обстановке, не то к неподходящему наряду.