– Вот и вы, – оборачивает в мою сторону голову лич. – Знаете, это невежливо, вот так нападать на беззаботно сидящего человека.

Повторяю свой манёвр, отвлекая с одной стороны тенью, а со второй нападая сам. Но вновь взявшиеся будто из ниоткуда костяные пластины защищают своего хозяина. А ведь магическим зрением я даже не вижу никакой защиты на нём.

– Молодой человек, – доносится сказанный менторским тоном голос. – Это невежливо не отвечать, когда к вам обращается старший.

– А о чём мне говорить с личом, – проявился я из тени на расстоянии, чтобы отвлечь его и продумать свои действия, раз уж он так хочет поболтать.

– Так-то лучше. Приятно общаться с собеседником лицом к лицу. А поговорить нам есть о чём. Например, о смерти Древнего.

– Разве он умер? Или, вернее сказать, повторно умер? – сдержал я своё удивление от подобной темы.

– Нет. Но ведь скоро умрёт. Или вы не это планировали совершить? Ведь по-иному вам с континента не выбраться.

– Откуда вы это знаете?

– О, ну, скажем так, я однажды побывал на вашем месте.

– На моём месте.

– Практически. Не знаю, слышали ли вы или нет, но однажды завесу уже использовали. Это было из-за меня.

– Маг, предавший Императора? – удивился я, но не стал снижать бдительности.

– Ну, я не сказал бы столь грубо. Предавший – звучит не очень. Просто мы не сошлись с ним во мнениях. Кардинально, – покивал головой он будто старичок.

– И в чём же таком вы разошлись во мнениях? – хмыкнул я.

– О, это хороший вопрос. Но, в общем-то, почти в том же, в чём и вы с ним. Я посчитал, что бессмертие не должно быть вечным, – вздохнул он. – Знаете ли, я был одним из первых, кто решился на подобный шаг вслед за Императором. Тогда я думал, что бессмертие – это дар. А люди одарены несправедливо коротким сроком жизни. И продолжал так считать довольно долго. У меня была куча времени, чтобы провести все эксперименты, что только хотел. Я делал всё, что мог пожелать. Но знаете… становление личом не только дарует, но и кое-что забирает. И когда не можешь чувствовать себя по-настоящему живым, то и жизнь начинает превращаться в существование. Мои коллеги этого не понимают, по крайней мере пока что. Я же решил, что пора с этим заканчивать. И тогда пришёл к тому, кого теперь называют Древним. А ведь когда-то он был моим другом. Я не мог не сказать ему этого.

– Так почему же вы тогда живы? Убили бы себя, и дело с концом.

– Увы, но мой друг не захотел меня терять. Как только он услышал о моих мыслях, о моём предложении, то тут же схватил меня, заперев в замке. А чтобы я даже помыслить не мог о самоубийстве, отобрал филактерию, – вздохнул маг, посмотрев куда-то вдаль. – Вы, возможно, знаете, молодой человек, что при смерти лича он может возродиться с помощью филактерии. Так что, пока она цела, я не могу умереть. И я не для того сбегал, чтобы вновь оказаться в его плену. Так что увы, но умереть я не могу.

– Звучит как-то не особо реалистично. Чтобы лич, и решил умереть…

– Могу вас понять. За всю историю ещё ни один старый лич не совершал самоубийство. Но именно старые. А вот среди только обращённых изредка такое происходит. Они не могут смириться с новой формой существования и накладывают на себя руки.

– Но тогда, получается, Древний знает, что вы живы. Почему же он снял в тот раз завесу?

– Конечно знает. Иначе и быть не может, – кивнул некромант. – А защиту… Он установил её тогда скорее из-за гнева. Рассердил его мой побег. Ну и заодно испытал созданное им плетение. Всё же даже в подобной ситуации он остаётся рациональным. Я в любом случае не могу сбежать с континента. Личи не могут слишком далеко отдаляться от своей филактерии. И чем мы дальше от неё, тем сильнее слабеем. Поэтому и предпочитаем держать её поблизости. А стоит мне удалиться на слишком большое расстояние, как моё сознание окажется в филактерии, и он сможет возродить меня.