Первые три дня ночевали в небольших деревушках и посёлках, что примостились вдоль главного тракта в огромном количестве – больше, чем кочек на болоте. Кушали сытно, по вечерам не отказывали себе в баньке и хорошем вине, а комнаты снимали далеко не из дешёвых. К чему экономить, когда за всё платит Церковь? Поездка, по большей части условий, была в удовольствие, нежели в тягость.

Однако в отрядном «духе» ощущался разлад, да и с общением пока что не клеилось, а становилось даже хуже. Юргант, с миной придворной матроны, презрительно кривил губы и косился на Лео, как на чумного бродягу, отчего вору периодически очень хотелось съездить кулаком по монашеским мордасам. Стефан держал нейтралитет ко всем, кроме Львёнка, и остальные спутники отвечали чародею той же монетой. А вот непробиваемому Завалону, казалось, было плевать на всё, лишь бы его не трогали. Пару раз Львёнок, во время ужинов в широких залах таверн, ненавязчиво пытался разведать, за каким бесом рагхарец увязался с ними, да и, в общих чертах, чего он забыл на земле семирийской? На все инсинуации вора варвар отвечал гордым молчанием и холодными взглядами, лишь изредка бормоча себе что-то под нос. Разок Лео решил пойти другим путём и даже попытался пошутить, мол, угадай-ка, Завалон, сколько нужно варваров, чтобы захватить одну крепость? Ответ заключался в следующем: ни одного, ведь варвары её не захватят, а разрушат! Озвучить продолжение шутки Львёнок не осмелился, ибо рагхарец после вопроса посмотрел на него таким мрачным взглядом, чем тут же зарубил на корню все надежды о положительном исходе. Вот в таком разобщённом обществе и двигались, каждый сам по себе.

Четвёртый день в пути ощущался Львёнком в полной мере. Он уже научился более-менее сносно держаться на лошади и по утрам даже мог слегка прикорнуть в седле, но натёртые ляжки, а особенно задница, озлобленно ныли и напоминали о том, что покатушки верхом – совсем не воровская прерогатива. Стефан не выказывал никаких признаков утомлённости, Юргант тоже держался молодцом, а Завалон выглядел так, словно всю жизнь только этим и занимался. Отряд с рассвета и до полудня ехал через земли Мит-Дэрэлин, по лежащей чуть южнее основного тракта дороге, вдоль русла небольшой речушки под названием Лейка. До переправы через великую реку Кромас, которая отмечала границы Эвэдера и Сэддэна, чьим рукавом и являлась Лейка, оставалось не больше дня пути.

Наконец, дорога привела их к старому бревенчатому мостику. Перебравшись на тот берег, отряд оказался на границе раскинувшегося вдоль реки леса. Не успели они отъехать и на фурлонг28 от моста, как их окружила группа ощетинившихся копьями солдат в оранжево-красных накидках поверх стёганок и кольчуг. Также тут были ещё и мечники, и даже пятеро конных наездников. На ветру реял треугольный стяг – красно-оранжевое поле с изображением чёрного вепря в ореоле соснового венка. Командовал ими кряжистый, седоусый вояка в пузатом панцире и морионе29 на голове.

– Стой-постой, господа хорошие! – вытянул руку вояка, преградив путь. – Дальше нельзя! Заборонена дорожка, так сказать.

– Кем и по какой причине? – не очень приветливо бросил Юргант, натягивая поводья. – У нас срочное дело, не терпящее отлагательств.

– Дела-то у всех и всегда срочные! Однако ж бывают и таковые случаи, когда приходится обождать, – усмехнулся седоусый, подозрительно рассматривая хмурого варвара. – А заборонена мною, Фиганом Туско, командором Первой Дэрэлинской выездной дружины его превосходительства, господина Сибастана Гальди, на чьей земле и по чьей милости вы, так сказать, сейчас и находитесь.