Мэтью пожевал кончик трубки, выпустил в воздух кольцо дыма и решил немного подремать. Эти балы порой длились четыре-пять часов, плюс ужин и время на разговорчики. Он пожалел, что не захватил с собой какую-нибудь книгу – так он мог бы погрузиться в историю и провести время с пользой, совершенствуя свой английский. Особенно ему полюбились произведения Диккенса, которые как раз находились на пике популярности и как нельзя лучше описывали его жизнь в Ист-Энде.

Прошло часа полтора, когда он услышал шорох недалеко от себя и мигом проснулся. Кто-то, хихикая и держа подол платья, пробежал мимо него. Ага, значит, влюбленные парочки начали сбегать от бдительных мамаш, заигравшихся в карты в комнате отдыха. Пора и ему уходить отсюда, пока его никто не заметил – обеим сторонам будет неловко, а Мэтью был всецело на стороне парочек в этой неравной битве с пуританскими нравами.

Он поднялся с земли, отряхнул одежду, засунул трубку в карман и отправился самыми темными дорожками обратно к главному входу. Неожиданно он замер, не веря своим глазам. На балконе, задумчиво крутя в руках бокал, стояла миссис Спелл. Она оглянулась на освещенную танцевальную залу, кому-то кивнула и снова отвернулась, без всякого выражения глядя в темный сад.

Мэтью подкрался, вставая под самым балконом и поднимая голову – тот был невысоким, как раз там, где была его макушка, заканчивался ряд колонн и стоял одинокий бокал, поставленный миссис Спелл.

– Миссис Спелл, – тихо позвал он, стараясь не напугать женщину. Но та ожидаемо вздрогнула и посмотрела вниз, разглядев в темноте юношу. Он приподнял шляпу, приветствуя вдову.

– А, ты… кучер? – на ее лице мелькнуло узнавание. – Что ты здесь делаешь? – спросила вдова, забирая бокал с перекладины и глядя на него сверху вниз. С этого ракурса он наконец-то мог видеть все ее лицо целиком, до того скрытое вуалью. У нее оказались потрясающие глаза – светло-голубые, словно лед, такого прозрачного цвета, что казались слепыми. Эти глаза, кончик которых изгибался наверх, как и бровей, придавали ей вид лисицы и совершенно не подходили остальному лицу – полные губы темного-вишневого цвета, которые так часто изгибались в усмешке, небольшой нос и острый подбородок словно достались лицу от какой-то европейской красавицы. А глаза – глаза от лисы, хитрой и насмешливой. И сейчас они еще сильнее сузились, глядя на него.

– Ходил тут, бродил, – сказал он заранее заготовленный ответ. – Я уже собирался уходить, прошу вас, не сообщайте прислуге, – он лучезарно и очень фальшиво улыбнулся, умело выставляя напоказ миловидность своего лица. Его взгляд переметнулся с лица вдовы на брошь, и он невольно замер, вопреки своим словам. Возможно, судьба сама подбрасывает ему шанс?

– Я не скажу, – кивнула та и отвернулась, потеряв к нему интерес.

– Миссис Спелл… – осторожно начал Мэтью, и она снова уставилась на него, – разрешите задать вам один вопрос? – неизвестно отчего, но ему стало не по себе под этим взглядом.

– Вопрос? – спросила дама, вертя в руках бокал на тонкой ножке. Ее лицо казалось совершенно равнодушным, но губы изогнулись в букву «о».

– Откуда у вас эта брошь? – спросил он, неотрывно глядя в лисьи глаза. – И, если она не представляет для вас большой ценности, не сочтете ли вы за большую грубость, если я спрошу, могу ли я ее выкупить?

– Представляет, – ее ледяной тон словно окатил его холодной водой. – Это семейная реликвия, подарок покойного мужа. Я не в силах с ней расстаться.

– Понятно, я еще раз приношу свои извинения за эту вольность, – Мэтью отвесил поклон, поджимая губы.