Я передаю, насколько могу, и припоминаю самый смысл речи, или вернее, то впечатление, которое произвела она на меня тогда, но я не могу передать того впечатления, которое произвела она на это собрание из семи человек. По мере того как говорил раввин, он, видимо, более и более вдохновлялся; но точно так же разжигались и его слушатели, и когда он громким голосом произнес: «Смерть врагам!» – то все они вдруг представили каких-то бесноватых с лицами, искаженными злобой. Они вскочили и громко закричали: «Смерть врагам!» И только один Кельхблюм махал руками и шикал, постоянно оглядываясь во все стороны. Очевидно, он был из всего собрания наиболее осторожный или трусливый.

«А что? – подумал я. – Если теперь хватить из пистолета и посмотреть храбрость народа Божия?» И эта мысль показалась мне тогда до того забавной, что я едва удерживался, чтобы не прыснуть со смеху.

Когда собрание успокоилось и снова уселось, то раввин обратился к высокому, седому еврею, который сидел по правую его руку, спиной ко мне, и сказал:

– Именитый вождь востока! Тебе первое слово. Поведай, что сделано в твоей стране.

Еврей встал. Мне была видна только широкая спина его и большая голова, на которой во все стороны торчали, как копна, седые курчавые волосы, окружавшие маленькую лысину. Он говорил, сильно жестикулируя, отрывочно, глухим голосом, как-то странно захлебываясь и передергивая плечами.

– В последние пять лет мы сильно подвинулись, – говорил он. – Семья Божья увеличилась почти вдвое. Теперь нас уже 8000… В прошлом году вы, вероятно, слышали, в Саратове возникло дело об убиении двух нечистых младенцев (здесь он вставил несколько еврейских слов или терминов, так что я не мог понять его). Это дело нам стоило 50 000, и мы приказали Бэп Ицскуэ, чтобы он не усердствовал через меру. Ибо все крайности стоят много денег, страшно много!

И почти все собрание закивало головами и заговорило.

– О! Вей! Правда!.. Много гелд! Ай, ах! Много гелд!

– Мы завели маленький кагал в Астрахани, – продолжал «вождь востока», – мы учредили агентуру в Сарепте; а на севере, в царстве Казанском, мы успешно конкурируем с татарами. В Оренбурге мы владеем конторой, которая следит за всей восточной торговлей. Мы имеем свой караван и приказчиков, или агентов, во всех крупных фирмах. В Ирбите у нас 120 братьев, а во время ярмарки приезжает еще 40 человек. Вот вкратце все, что сделано нами на востоке. А вот вам отчет в цифрах и сведения обо всем по целому краю.

И он вытащил из кармана довольно толстую тетрадь, развернул ее и передал собранию.

– Здесь многое только приблизительно, – прибавил он, – но наши приблизительные цифры вернее, чем официальные.

– О! ja! ja! – вскричало собрание и забормотало на разные голоса. Но раввин зашикал, и все замолчали.

– Именитый вождь запада! – начал раввин, обращаясь к человеку налево. – Твой черед доложить собранию, что сделано в твоей стране.

При этом поднялся еще нестарый еврей с окладистой бородкой, большим выпуклым лбом и быстрыми маленькими глазками.

– Почтеннейшее собрание! – обратился он к собранию. – Ворота моей страны открыты в Европу, к западным братьям семьи Иеговы. Мы владеем ключом целой страны; но это ключ золотой, которому не всегда уступает сила жизни. Все наши усилия отпереть двери в этот благодатный центр всем нашим собратьям остались без успеха и разбиваются о крепкую волю железного монарха. Во многом мы обходим закон; но многое остается нам недоступным. Тем не менее везде, во всех министерствах мы насторожили пружины. Как только ослабеет железная рука, наши машины тотчас же начнут действовать. Силен наш центр в Париже. Еще недавно захотели отнять имение у одного добровольного эмигранта Г. (тут он назвал одну известную фамилию), но Самуил фон Ротшильд пригрозил отказом в просимом займе, и именье было возвращено. Теперь у всех контор на западе и у нас в Петербурге предстоит большой гешефт. – Он немного помолчал, оглянулся и начал вполголоса, так что я едва мог расслышать его и понял только потому, что он говорил чисто, правильно по-немецки. Он говорил, поминутно оглядываясь, поводя громадными ушами, и был ужасно похож на лисицу, крадущуюся к добыче.