«Так кто же я? Кто мои родители?.. Но я точно, не фантом!.. А вдруг Виталий не соврал?!»

Будто мороз пробежал по коже, я гнал несуразную мысль, да только она становилась все навязчивее. Страх, по-видимому, так сильно исказил мое лицо, что шофер участливо спросил:

– Плохо себя чувствуете?

– Да так… Нам еще долго?

– Минут десять.

Я закрыл глаза, пытаясь совладать с дикими мыслями. Город, похожий на страшный сон, должен был навсегда исчезнуть из жизни. Только почему в ушах по-прежнему слышится вкрадчивый голос проклятого двойника: «…ты не тот, кем, вероятно, возомнил себя… ты рожден не женщиной…»? С одной стороны я жаждал выяснить личность безумствующего Виталия, но еще больше желал не знать этого никогда!

– Приехали, – сказал шофер.

– Приехали?.. Куда?

– Куда заказывали. Губкин! Какой адрес?

– Спасибо, дальше я сам.

Бесконечная ночная улица… Куда она приведет? Как переступить границу, за которой я вновь обрету память и смогу ответить себе: КТО Я? Человек или копия отвратительного существа, именующего себя моим создателем?

А если и впрямь я – всего лишь копия?

Чужие улицы словно засасывали в омут жутких загадок. Оставалось решить, что делать? Бороться за истину, которая может поглотить тебя с головой, или раствориться в каком-нибудь городишке?

Исчезнуть там навсегда, без надежд и желаний…»

Я не заметил, как уснул, и рукопись выпала из рук. Потом меня растолкали, да еще весьма бесцеремонно. Первое, что увидел, проснувшись – две пары любопытных женских глаз: Светланы и Виолетты. Хозяйка приказала гостье отправляться к себе и терпеливо ждать, «а мне пока с Павловым надо кое-что выяснить по работе». Едва мы остались вдвоем, Светлана недовольно скривила губы:

– Как ты мог уснуть?.. Я ему доверила такое дело, а он! Правильно ходят слухи: в последнее время Павлов читает только себя.

– Пусть говорят, – зевнул я. – Ночные бдения слишком утомляют. Кстати, события у героя этой рукописи тоже происходят ночью. Только не такие веселые…

– Ну и свинтус! – рассердилась Светлана. – Получил удовольствие, а благодарности – никакой. А потом, вместо того, чтобы выполнить долг перед издательством, дрыхнул, как сурок! Я тебя для чего приглашала? Дочитывай!

– Прочитал я рукопись.

– Всю?

– От первой до последней строчки.

– Вот как? – сразу оживилась моя издательница. – Твое мнение?

– А который сейчас час?

– Петухи уже прокричали. Так что пора вести серьезный диспут.

– Рукопись неоднозначная…

– Не надо мне общих слов.

– Хочешь услышать, что вещь – посредственная?

– Понимаю, у тебя только один хороший автор – ты сам. И все-таки, постарайся быть объективным. Это очень важно.

– Видишь ли, – как трудно сформулировать мысли, едва отойдя ото сна, – работа неоконченная. Купи я подобного рода книгу, обязательно подал бы в суд за обман читателя.

– Я знаю, что нет концовки.

– Если знаешь, то зачем тебе мое мнение? – сказал я, но, увидев, каким суровым сразу стал взгляд Светланы, поспешно продолжил: – У автора есть… были способности к сочинительству. Он закручивает сюжет, хотя не развивает его. И потом: какова идея опуса? Во имя чего все это? Мысль о двойниках уже не раз звучала в литературе. Образы слабоваты, пожалуй, и запомнился только один – Виталий. Он чем-то напоминает неприятного старика из «Оливера Твиста». Как-то бишь, его? Который мальчишек учил воровать… Ну забыл фамилию персонажа, хоть тресни!

Светлана вообще не помнила, что такое «Оливер Твист». Бедный Диккенс!

– Да, да, – повторил я, – Непряев далеко не Чехов в создании образов. Но…

– Что «но»? – прошептала Светлана. – Хорошо знаю этот твой взгляд! Вещичка заинтриговала?