– Чего ждет многоуважаемый сэр? – язвительно спросила она командор-санатора. – Быть может, он изволит, наконец, стартовать?

Сэр Макрослип согласно покивал головой, бездарно пытаясь натянуть на растерянную физиономию достоинство и приличествующую старому космическому волку ироничную невозмутимость.

– Конечно-конечно. Я жду лишь, чтобы Ваш премногоуважаемый шеф убрался с моего корабля… вместе с Вами, милочка, и прочей всяческой подсанационной швалью.

Так что новая начальница охраны спасла Фетмену свободу, а может и жизнь, когда, негромко отдав команду своим парням, сунула под нос командор-санатору игломет и сказала: "Пинка для ускорения ты дождешься. Стартуй, парень. Азерский не любит санаторов, а я наглецов, при любом раскладе ты в проигрыше". Молодец, баба… хотя, какая биопша баба? Что касается прочих соратничков по Совету и Комиссии, то – секунды не усомнившись, полагал Фетмен – каждый за себя, милостивые государи, каждый за себя, и никто за других… в том смысле, что нахрен они тебе сдались, жизнью за них рисковать?

Лейтенантшин спецназ был подстать своей начальнице. Шип был взят под контроль в мгновенье ока, команда даже охнуть не успела.

– Ах, ты, сволочь! Пиратство! Нападение на старшего по званию, да еще санатора! – завопил коммандор-санатор, окончательно и бесповоротно покончив со всеми своими потугами на достоинство и невозмутимость.

Лейтенант-биопше, в отличие от капитан-командора, изображать ничего не требовалось. Если на свете существовала богиня хладнокровия, то начальница охраны господина Фетмена была ее самым совершенным воплощением в, так сказать, "мире смертных".

– Старший по званию санатор здесь он, – невозмутимствовала она, показывая пальцем на Фетмена, – а себя ты вообще уже можешь смело считать рядовым надзирателем на урановых рудниках. Это ж надо такое учудить – на союзной планете антиимперский мятеж, а командор боевой единицы космофлота санации не только не оказывает помощи законным властям, он им даже убежище отказывается предоставить от бунтарей и черни. Он их бросает на… как это… на произвол. Кстати, если ты еще раз выскажешься в мой адрес неуставным, так сказать, образом, я тебя кровью умою!.. Я вообще этого идиота не пойму, – повернулась она Фетмену. – Нас он прямо-таки выпихивает с корабля, планетарный челнок с беглецами не принимает, что он о себе вообразил, этот кретин? Рядом идет бой, а корабль у него разложен в грузовую транс-форму, будто он с планеты гешефт какой-то желает поиметь. Не поймешь, то ли это шип санации, то ли какой-нибудь контрабандист и нелегал.

Сэр Макрослип окончательно потерял голову. Он вскочил, трясясь от ненависти, и заорал во все горло:

– Ты что такое себе позволяешь! Это что еще за инсинуации?! Официально предлагаю вам всем для вашего же блага немедленно покинуть конвертоплан. Вы препятствуете секретной операции имперской санации!

– Ну, ты, ошибка природы, – сказала лейтенант-биопша, глядя на сэра Юргена, пожалуй, даже жалостливо, – есть такой печатный текстик, называется "устав службы санации", ты про него когда-нибудь слышал? Чему только тебя в училище учили? Ты и в самом деле такой дурак, что не понимаешь, как все это будет выглядеть в глазах твоего же собственного начальства? Нашел время выдрючиваться. А может, ты вовсе и не выдрючиваешься? Может, мы тебе и в самом деле на чем-то жареном ненароком хвост защемили? Включай трансформер на сборку, парень, и стартуй, пока я тебя под арест не взяла и в одну камеру с нашей воровкой не засунула.

Лейтенант-биопша некоторое время рассматривала Макрослипа теперь уже с брезгливостью, будто червяка, неведомыми путями попавшего на ее начищенный биопий ботфорт, потом повернулась в Фетмену и сказала, ткнув пальцем через плечо в командор-санатора: