– Сеня не дама! – возмутилась Настя. – Он парень мой!

– А-а, прости, – Артём, получив вызов с Настиного номера, тут же отдал ей телефон. – Значит, Сеня? И это не сокращение от Есении, Ксении или чего-то еще, приходящего на ум?

– Арсений он, – буркнула Настя. Перезванивать Сене она пока не собиралась – сделает это уже из дома. – Арсений – это почти как Артём, только с небольшой разницей! Так что не тебе выкаблучиваться по этому поводу.

– И правда, похоже, – согласился он с нескрываемой иронией. – Вот только из-за этой разницы меня уже Сеней никто не назовет. А мне и этого достаточно для счастья.

Настя ощутила прилив раздражения, которое и заставило ее сказать:

– Тебе самому еще не надоело корчить паяца? Такой весь из себя шутник, легкомысленный болван, ничего святого, бла-бла-бла…

– А кто я, если все это только «корчу»? – Артём поинтересовался неожиданно серьезно.

Именно его тон и заставил Настю подумать над ответом:

– Подозреваю, что тебе скучно. И интересует тебя только Вероника… С остальными ты общаешься неискренне.

– Мне не скучно! – зацепился Артём только за это утверждение.

Настя поразмыслила еще:

– Или нет… не скучно! Просто ты играешь в того, кого от тебя ждут! Точно… – Настя и сама поразилась собственной догадке. – Богатый сынок обязан бросить институт тут, а потом пожелать учиться за границей, обязан окружить себя миллиардом друзей, проводить все время в вечеринках и менять девушек как перчатки. Это настолько шаблонный образ избалованного парня, что даже смешно! Слишком очевидно и предсказуемо, чтобы тут не было подвоха. Ты изображаешь того, кого все ожидают увидеть – и из этого они делают вывод, что с тобой все в порядке!

– А со мной не все в порядке?

– Не знаю… – Настя смотрела на Артёма рассеянно, погруженная в себя. – Ведь никому и в голову не приходит, что ты ненавидишь возвращаться в этот дом. Где жила твоя мать, где растет твоя сестра, которая даже толком и не помнит матери, потому что была маленькой… Но ты-то помнишь… Для тебя прошло всего пять лет, а для Вероники – больше половины жизни. Скорее всего, ты сразу и выбрал эту роль, чтобы никто не вздумал переживать о тебе, когда есть она.

– Ты сильно преувеличиваешь, – Артём сделал глоток. – Но что мы все обо мне да обо мне? Давай поговорим о Сене. Какой он?

Настя усмехнулась. Но милосердно позволила сменить тему:

– Хороший.

– Это вообще не характеристика, – Артём снова улыбался. – Давай конкретнее.

– Ну… он понятный и надежный.

– Это значит предсказуемый? Дальше.

Он опять влился в роль инициатора разговора – и, конечно, повел его по привычному руслу насмешек. Но Настя поддержала и эту игру:

– Умный. Честный. Верный, – в последнем Настя не сомневалась. Не потому, что контролировала Сеню, просто тот был принципиально не тем человеком, который стал бы продолжать отношения с ней и одновременно заглядываться на других девушек.

– Верный, потому что каждый раз делает осознанный выбор в твою пользу, или верный, потому что никому больше и не нужен? Это важно, а то люди склонны идеализировать верность, не углубляясь в суть термина.

На этот вопрос Насте отвечать не хотелось – да она и сама толком не знала ответа, поэтому прицепилась к последнему утверждению:

– То есть ты против верности?

Артём махнул бармену, подзывая, и попросил повторить, хотя Настя не осушила бокал и наполовину.

– Нет, конечно, – он снова вынудил ее чокнуться с ним. – Но не каждая верность достойна называться верностью – я об этом. Да и мало о чем она говорит. Кто верный – тот, кто остается до последнего у постели больного супруга, ни разу не подумав о том, чтобы его бросить, или тот, кто не имел никаких сексуальных партнеров, кроме супруга? Мы сводим верность к банальному подавлению животного инстинкта, а дальше видеть не хотим. В конце концов, преданность куда важнее верности.