Краем глаза заметила сокамерника, широкоплечего молодого блондина в меховом жилете и нищенского вида штанах. Левая рука парня безжизненно висела – видимо, так создатели игры представляют себе перелом.

– Держи! – крикнул он.

Какое-то сообщение мелькнуло перед глазами, я машинально нажала на слово «да», и в руках у меня появился нож.

Хрючкер по-свински завизжал, стал размахивать факелом и страшного вида дубинкой. Я зажмурилась и постаралась вспомнить, какое ухо нажать, чтобы вынырнуть из этого кошмара.

Не успела. Двуногий свин ударил меня по голове. Трижды. Боль от каждого удара походила на ту, которая появляется, если на вас с полки падает пустая кастрюля. Почему никто не предупредил, что играть, мягко говоря, неприятно?!

Снова темнота. И тишина. И никаких запахов. И боли – её словно и не было никогда, лишь едва ощутимый дискомфорт в области затылка остался. Как же хорошо-то! Где моё ухо?

Вы погибли.

А то я не поняла!

Поскольку вы не завершили создание персонажа, после выхода из игры введённые параметры не сохранятся. Желаете воскреснуть и повторить создание персонажа?

Да/Нет

Иди на фиг, тупая игра! Нет!

Желаете выйти?

Да/Нет

В первую очередь я схватилась за голову и тщательно её ощупала. Мой несчастный мозг не сразу поверил, что травмы от ударов отсутствуют в этом теле. Хорошо хоть, ощущения в реальность не пробрались. Из последствий – лишь бешеный ритм сердца и всё тот же ноющий дискомфорт в черепной коробке. Я не стала выскакивать из виртокапса – наоборот, улеглась поудобней, постаралась дышать ровнее, чтобы унять беснующееся сердце.

Выход из игры через бестелесную форму и кромешную темноту вряд ли придуман разработчиками просто так. Скорее всего, это сделано для того, чтобы человеческий мозг смог взять паузу и отделить реальность и виртуальность. Как медик, я знаю, что реакция организма на фальшивые ощущения настоящими последствиями более чем возможна, особенно у впечатлительных людей. В конце концов, если под гипнозом убедить пациента, что в его ладони вместо яблока горячий уголёк, на коже появится покраснение, а то и вполне натуральный ожог. И боль, естественно. Да, не у всех, но такие случаи описаны в научной литературе.

Умно́. Но не всегда срабатывает. Я вспомнила про специализированную психиатрическую клинику. Не удивлюсь, если там лежат жертвы подобных ударов по башке.

Но почему Вовка не упоминал про болевые ощущения? Да и стримеры тоже. Надо выяснить перед новым заходом. Правда, пока заново переживать это безумие нет никакого желания.

С другой стороны, дело может быть не в дубинке хрючкера, а в неработающем кондиционере. В капсуле довольно жарко и душно.

Я вылезла из «геймерского лежака», посидела несколько минут возле Оли. Её отсутствующий вид, бледность и покраснения кожи вокруг VR-очков вернули мою решимость на место.

Матвей Ростиславович сидел на диване и смотрел с помощью браслета какое-то видео; правда, когда я зашла в зал, тут же его выключил.

– Говорил же, что это ненадолго! – заулыбался он подозрительно радостно. – Как погружение?

Я молча села на стул рядом с компьютером.

– Персонажа хоть создать успела?

– Нет. Меня убил огромный свин. Было очень больно. Как люди в это играют вообще? Это же дикость!

– Больно? – нахмурился Матвей Ростиславович. – Сильно?

– Ну, как сказать… – неуверенно протянула я.

Чем больше времени я находилась в реальном мире, тем глупее казалось моё поведение. Да и ощущения теперь воспринимались по-другому: ну, кастрюлей по голове, эка невидаль. Думаю, настоящее проламывание черепа чувствуется совершенно не так.

– Вообще-то большинство игроков боли не испытывает, – озабоченно сказал дедуля. – Всё зависит от внушаемости конкретного человека. Сколько-то там процентов вообще играть не могут – для них всё прямо по-настоящему, вплоть до болевого шока.