– Кто? – Лий’он округлил глаза.

– Двор!

Кир переглянулся с кузеном, и они расхохотались.

– Она прелесть! – выдавил, задохнувшись, темный вельможа. – Почти всегда, дорогая, почти всегда проходной.

Он поднялся, потягиваясь.

– Неплохо бы и мне позавтракать. Было приятно с вами познакомиться, лайнере. Надеюсь, наш общий родственник не станет слишком уж сильно опекать вас, и мы скоро сделаем наше знакомство более тесным.

Дроу вдруг стремительно потянулся ко мне через всю кровать, встав коленом на покрывало таким образом, что я не могла отпрянуть, рискуя выскользнуть из-под него, и мягко дотронулся тыльной стороной правой ладони до моей правой щеки.

– Нежного утра, Лиссанайя.

Кирсаш, дернувшийся было при движении кузена, замер и помрачнел. Лий’он, словно не замечая этого, хлопнул его по плечу и вышел, подмигнув мне на прощанье. Я застыла, не понимая, что означает сие представление.

– Кузен только что приблизил тебя на два круга, – хмуро пояснил хассур, видя мое состояние, – теперь можешь обращаться к нему «ты – вы». Не забывая при этом, что он все же старший родственник. Лиор Рассьен объяснит тебе, что означает этот жест, его часто используют внутри рода. Я зайду позже.

Дроу развернулся, чтобы уйти.

– А ты сам? – Мои слова врезались в его спину, заставляя остановиться, чему я была уже не рада. – Какой круг… у нас?

Кирсаш лишь едва повернул голову, чтобы ответить.

– Если бы ты его не замкнула[2], был бы самый ближний, – бросил он и размашисто вышел прочь.

Я зашипела сквозь стиснутые зубы, вскакивая и швыряя подушку в открытый дверной проем! Опять я виновата! Мерзавец! Вторая подушка полетела за первой, когда я осеклась – вдруг он еще не ушел. И вовремя, потому что в мою спальню заглянула очаровательная мордашка молоденькой девушки с белой лентой, охватывающей голову.

– Простите, лайнере, – шепотом заговорила она, – мне было приказано помочь вам подготовиться к завтраку.

Я бухнулась на кровать, пружиня на матрасе.

– Я должна куда-то идти? Кто-то еще будет присутствовать во время завтрака?

– Он накрыт в малой гостиной, – махнула рукой куда-то за спину служанка, – лиор Кирсаш попросил лиора Рассьена составить вам компанию.

– Угу, – я хмуро сползла с постели, – решил испортить мне аппетит. Помогать мне не надо, сама оденусь, только одежду мою принеси, пожалуйста. А ванная где?

Девушка, испуганно кивая, потыкала пальцем в стену за изголовьем. Я хмыкнула, замечая абрис потайной двери в стене рядом с прикроватным столиком. Полюбовавшись изящной мебелью из непривычного материала – видно, ствол сниирса был какой-то ноздрястый, отчего и столики и кровать были в ажурных переплетениях, имеющих удивительно естественный вид (у нас так выглядела бы естественная фактура дерева), я нырнула в ванную комнату, оказавшуюся размером чуть ли не со спальню. Вернувшись, обнаружила, что человеческая девушка мнется возле заправленной уже кровати, на которой лежит что-то воздушно-персиковое.

– Это что?! – Моя рука утонула в клубящемся ворохе.

– В-вам не нравится? – заикаясь, выдавила служанка. – Вы сказали принести, ну и мне пришлось выбрать самой, думала, будет подходить вашему румянцу…

– А моя одежда где? – Я медленно оторвалась от суфлеподобного наряда. Я и дома-то платья не носила почти.

– Это ваше платье. Лиор Кирсаш сказал…

Я не сдержала вздох.

– Раз сказал лиор Кирсаш, не будем его злить.

Испуганные глаза служаночки стали еще больше, и она затряслась.

– Тебе придется все-таки мне помочь. – Нужно было ее отвлечь, а то страшный фейрин, похоже, всю прислугу запугал.

Уже через минуту я поняла, что это была хорошая идея – не отсылать девушку. Сама бы я долго искала, куда здесь что запихивается и как затягивается. В результате я себя, конечно, не узнала. Получилось довольно мило: тонкое платье ладно струилось по фигуре, но, стоило сделать хотя бы шаг, создавало вокруг меня клубящееся воздушное облако. Эффект был таким потрясающим, что я долго забавлялась, наблюдая себя в огромном зеркале, оказавшемся в еще одной смежной со спальней комнате, которую я обозначила как шкаф, то бишь гардеробную. Распустив зрение, я поняла, что не обошлось без плетений, очень тонких и деликатных, заставляющих ткань жить своей собственной жизнью.