Неизвестно, как долго длилось такое состояние, – время для Павла также перестало существовать, – но вдруг где-то в глубинах мироздания появилась черная точка, быстро увеличивающаяся в размерах. Точка превратилась в плоский черный диск, края которого, продолжая растягиваться в стороны, стали выгибаться вперед, образуя бездонную воронку, в которую с неумолимой последовательностью проваливалось все, что встречалось на пути.

Павел хотел бежать, но огромное, расплывшееся, рассыпанное на атомы тело не слушалось его; у него не было ни ног, ни рук, ни каких-либо других конечностей или частей, с помощью которых он мог бы попытаться спасти себя. В одно мгновение тело его было скручено, как тряпка, вывернуто наизнанку, смято в комок и брошено в черную бездну.

Павел еще успел удивиться тому, что в те страшные секунды, когда неведомые силы корежили, ломали и рвали его плоть, он не испытывал боли – один только ужас, смертельный ужас непонимания и бессилия. В следующее мгновение он погрузился в кромешную тьму и беззвучие.

Встречного потока воздуха или какого-либо другого сопротивления Павел не ощущал, но непонятным образом чувствовал, что его несет куда-то с невообразимой скоростью.

Когда наконец впереди во мраке забрезжила узкая полоска света, Павел снова почувствовал свое тело таким, каким оно должно быть.

Белая полоса быстро увеличивалась, исходивший от нее свет становился все ярче и пронзительнее, так что в какой-то момент Павлу, чтобы не ослепнуть, пришлось плотно закрыть глаза.

Буквально через секунду он ощутил настерпимое жжение в ступнях и, открыв глаза, обнаружил себя стоящим на раскаленном солнцем песке пустынного берега.

Волны мерно набегали на прибрежный песок и откатывались, оставляя за собой мгновенно высыхающую полоску пены и прозрачные студенистые комочки умирающих медуз.

Песчаная гладь простиралась до горизонта в сторону, противоположную морю. Ближе к берегу ее скучную однообразность местами нарушали невысокие серые обломки скал с угловатыми, изломанными краями.

У самых ног Павла из песка высовывался чахлый куст, больше похожий на поставленную торчком метлу, нежели на растение. Возле куста лежал белый, отполированный песком и ветром череп какого-то животного с широкими, непомерно выдающимися вперед клещеобразными челюстями.

Ни единого дуновения ветерка. Неподвижный воздух сковывала страшная духота.

Переступая с ноги на ногу, Павел огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, что же ему теперь делать? Где он находится? Как попал сюда? В какую сторону идти?

От огромного множества вопросов, которые некому было задать, понемногу становилось жутковато.

И вдруг от одной-единственной мысли страх исчез, как будто его и не было. Хлопнув себя ладонью по голому бедру, Павел рассмеялся во весь голос и упал на песок. Это же сон! Всего-навсего сон! А привлекательное отличие сна от жизни как раз в том и заключается: что бы ни случалось, что бы ни происходило во сне, все всегда благополучно заканчивается после пробуждения, когда на смену ночным кошмарам приходят повседневная реальность и обыденная скука. Так что без каких-либо опасений можно предоставить сну течь своим чередом, а самому тем временем наслаждаться горячим песком, солнцем и морем! Когда еще выберешься на море в действительности?

– Весьма приятно, хотя и несколько неожиданно слышать искренний смех в столь не подходящем для этого месте.

Вздрогнув от неожиданности, Павел резко обернулся на голос.

У ближайшего обломка скалы, прислонившись к раскаленному камню голой спиной, стоял мужчина в набедренной повязке. Длинная седая борода и отросшие до плеч волосы делали его гораздо старше своего возраста. Обожженная солнцем почти дочерна кожа обтягивала не мощные, но довольно плотные мышцы еще не старого человека.