– Тогда в кафе она проведет время не одна, а с моим охранником, – улыбнулся я и мотнул головой в сторону сидящей за соседним столиком охраны. – За то компания будет. Мне просто надо представить себе, кто ты и какая ты. Потом я буду принимать решение по поводу тебя.

– А какое решение?

– Об этом потом, – мороженое и кофе с пирожными мы уже прикончили. – Пошли в машину. Кстати, это твоя сегодня зарплата за выявление беспорядков в подразделении корпорации и за моральный ущерб, – и я положил перед ней на стол небольшую сумму в «вечнозеленых». Девушка вздрогнула, улыбнулась и молча положила их в сумочку.

Напарница не была против, схватила предложенные ей деньги в отечественных купюрах, уточнила время, на которое она должна исчезнуть, и упорхнула.

Я долго и придирчиво осматривал квартиру. Не знаю точно, что я в ней искал, но Сашкина половина выглядела чище и опрятнее, чем у ее напарницы. В холодильнике «мышь повесилась». В гардеробе ничего особенно привлекательного. В альбоме с фото на столе я перевернул несколько страниц и закрыл опять, – содержание обычное для провинциальных альбомов: родственники, голоштанное деревенское детство, фото за партой…

Я присел на кровать. Что-то мне напоминало мою комнату в моем собственном магазине несколько лет назад. Мой небольшой уют в чужом помещении, – можно сказать и так. Милые мне и безразличные любому другому человеку вещицы и вещи, простая кровать, стол, заваленный учебниками по финансам, настольная лампа…

Девушка присела рядом со мной, взяла меня за руку и… расплакалась.

– Вы не будете сдавать меня в полицию?

– Если бы я хотел это сделать, я сделал бы это еще в магазине, – и слегка обнял ее. Она прижалась к моей груди. Я почувствовал ее подавляемые рыдания и обнял ее крепче, чтобы успокоить.

Сашка вдруг рванулась и впилась в мои губы, словно это был последний поцелуй в ее жизни. Она пересела ко мне на колени и обхватила ногами, обнимала меня обеими руками за шею так сильно, что я побоялся, что она свернет мне эту шею.

– Да легче, легче, шея у меня единственная и может не подлежать восстановлению, если сломаешь, – только и сумел пробормотать я между поцелуями. И почувствовал, как она с силой толкнула меня на кровать спиной и начала расстегивать и скидывать на стул свою одежду. А сама, еще не раздетая и сидя верхом, елозила по моему вздыбившемуся корешку между ног. Наконец-то она избавилась от последней тряпки на себе и удивленно посмотрела на меня. Но тут же начала расстегивать мои рубашку и брюки. Я переложил ее рядом с собой, сам довершил раздевание, и она уже схватила и обняла меня обеими руками со спины. Прижалась всем телом, гладила меня, обняв, по передней части грудной клетки, потом живота, потом руки спустились ниже, но я уже не хотел ждать и терпеть. Я развернулся к ней, повалил на спину, раздвинул шире и без того далеко не сомкнутые ноги и начал входить в нее. Она закрыла глаза, откинула голову за край неширокой постели и стала вздрагивать, постанывая, с каждым толчком. Так и не подняв голову, она начала поддавать вперед, мне навстречу, своим тазом, несколько ускоряя движение. Мне нравилось всё, – снаружи и внутри, – у этой девушки, но вот глядя на ее свисающую за краем постели голову с закрытыми глазами и явно довольным выражением лица, пришла мысль. Не за долго до конца, я вышел из нее, переместился на другую сторону кровати, приоткрыл ей рот и вошел в него своим членом. Она не сопротивлялась, не вздрогнула, а начала его активно сосать. Мои движения становились всё быстрее. Они стали бы и глубже, но я не мог преодолеть барьер из ее сосущих губ и языка. Да и не хотел, или, возможно, не успел, потому что начал активно кончать. Сашка не выпустила изо рта ни одной капли, а когда мы рассоединились, вытерлась носовым платком, который взяла с ночного столика. Она опять откинулась на спину, но теперь на подушки, и с улыбкой посмотрела на меня.