Он снова выстрелил языком мне в ладонь, присосался к монете, но на этот раз не стал её изучать, а просто утянул к себе в рот.

– Эй, Хэм, это же вещдок, его нельзя есть!

– Ревультат бувет вавтра, вефьдок я вевну, – шамкая, сообщил Хэм. – Выбор способа проведения экспертизы я, как эксперт, оставляю за собой, – добавил он уже чисто, и мне стали очевидны две вещи.

Во-первых, фалькокошу он проглотил.

Во-вторых, на должность криминалиста он согласился.

– Как скажете, эксперт Хэм! – я предпочла не задумываться о способе, который он выбрал, и о том, через какие внутренние приборы и жидкости будет пропущен вещдок, прежде чем вернётся ко мне. – Спасибо за сотрудничество. До завтра!

Хэм ничего не ответил. Он был скуп на слова и не любил чесать языком.

16:00

Всё ясно. Отпечатки лап каракала – мои. Копыта бородавочника – естественно, отпечатки пострадавшей торговки. Остаётся жало Гадюки Проводницы, работающей в «Чёрной стреле», – моей главной подозреваемой из списка покупателей кусь-кусей на рынке. Я купила билет на 17:45 от станции Песчаная до станции 101-й Оазис. Часа полтора езды в утробе чёрной мамбы. Достаточно для допроса. И для ареста. Полагаю, дело будет закрыто уже сегодня. Чтобы выиграть этот сухой, жаркий день в родном Редколесье, я пожертвовала целой снежной зимой рядом с любимым Барсукотом.

И теперь, когда выбора нет, когда нет ни малейшего шанса оказаться в Дальнем Лесу в ближайшие несколько месяцев (до месяца атрам перелётов точно не будет), я уже совсем не уверена, что правильно поступила, аварийно сойдя с «Аистиного клина». И тем более не уверена, что Барсукот меня простит и дождётся.

17:46

Первым, кого я увидела в чёрной мамбе, был Геп: он ехал на 101-й Оазис, чтобы наловить там мышей-песчанок для «Мышиной возни».

Узнав, что я не улетела, он так обрадовался, что заурчал на максимальной громкости блаженства. А я была так этим растрогана, что тоже вместе с ним заурчала. В результате возникших вибраций мамба решила, что это землетрясение, и аварийно раскрыла пасть между станций.

17:48

Проводница Гадюка, которая как раз катила по проходу тележку, выкрикивая названия закусей, увидев меня, резко развернулась, поползла в головную часть и вместе с тележкой выскользнула из распахнутой пасти.

– До встречи, Геп, – попрощалась я. – Удачно тебе наловить мышей. А я сейчас буду ловить преступницу.

– А можно я с тобой? – спросил Геп. – На самом деле мыши мне не нужны. Сейчас в «Мышиной возне» их хоть гузкой ешь.

– Тогда зачем же ты поехал за ними в «Чёрной стреле»? – спросила я, уже пробираясь к головному вагону.

– Чтобы отвлечься от мыслей о тебе, – сказал он. – Охота помогает переключиться.

Мы с Гепом нагнали Гадюку в пустыне. Геп бегает не хуже меня. Если честно, даже немного лучше. Он настиг её первым и придавил хвост змеи к песку передними лапами.

– Вот видишь, ты уже практически мой напарник, – мурлыкнула ему я, и он включил четвёртую громкость блаженства.

Под это забавное звуковое сопровождение я допросила Гадюку.

19:00

Результат допроса Гадюки: она не фальшивококошница, хотя и мошенница. Ей самой подсунули две фалькокоши два дня назад. Её вина заключается в том, что, зная о том, что кокоши фальшивые (в конце рабочего дня она ощупала их своим чувствительным раздвоенным языком и обнаружила, что волокна только продольные), одной из монет она расплатилась с Бородавочницей за оптовую партию кусь-кусей. И эти кусь-куси преспокойненько продавала пассажирам «Чёрной стрелы» в два раза дороже.

Гадюка (очень вероятно!)

Я конфисковала всю опрокинутую тележку: Гадюка бросила её посреди пустыни, когда пыталась от нас сбежать. Помимо напитков и закусей, в тележке я обнаружила целую груду дынных семечек, а также вторую фальшивую монету номиналом в пятьдесят кокош: по-видимому, она планировала подсунуть её в качестве сдачи кому-то из пассажиров.