Немаловажную роль в популярности «Назарета» играли обложки пластинок. Чудом попавшие в СССР пластинки перефотографировались, и обложки начинали жить своей жизнью, отдельно от музыки. Взяв в руки пластинку с изображением чудовищ, Борзых без перевода знал, что этот альбом называется «Собачья шерсть». Ни одной песни с этой пластинки он никогда не слышал.

«В запечатанном виде такая пластинка должна стоить рублей 60, – подумал Борзых. – Купить ее можно только с рук, но зачем? “Назарет” – ансамбль на любителя. Видать, папа у Лилии большой оригинал, если на шотландскую экзотику денег не жалеет».

Юра поставил пластинку на место, осторожно вытащил следующую.

– «Бони М» в цепях! – восторженно прошептал он. – Самый классный альбом на свете.

Вообще-то выбранный им альбом назывался «Любовь на продажу», но в Советском Союзе прижилось другое название – «Бони М» в цепях». На обложке пластинки участники группы «Бони М» позировали почти обнаженными, с цепями в руках. Цепи должны были символизировать оковы продажной любви, но советской молодежи дела не было до мудреных аллегорий. «Если позируют в цепях, значит, так надо». Позировали бы со змеями – в СССР этот альбом назывался бы «Бони М» со змеями».

С фотографией обложки этого альбома был связан забавный случай. Как-то Юра купил фотокопию “Бони М” в цепях» за рубль и продал знакомому пэтэушнику за три рубля. Фотография была отличного качества, такую фотку не стыдно на письменном столе под стекло положить.

Повертев копию обложки в руках, пэтэушник невесело вздохнул, словно пожалел, что совершил необдуманную покупку.

– Что-то не так? – насторожился Юра.

– Все так, только жизнь свинская! Посмотри на Бобби Фаррелла! Такие чувихи перед ним лежат, а ему ничего не надо, у него уже все есть.

– Погоди, – не понял Борзых. – Почему он должен на партнерш по сцене бросаться? Он что, в первый раз их голыми увидел? Бобби – парень при деньгах. В любой ресторан зайдет, и все девушки его: выбирай любую, ни одна не откажет.

– В том-то и дело, что на Западе все просто. Зашел на дискотеку, угостил девушку коктейлем – и вези ее в отель, наслаждайся любовью. А у нас? В гостиницу тебя не пустят, свободную хату днем с огнем не найдешь. Как-то завис я у одной чувихи. Все было правильно, но в самый неподходящий момент ее папаша вернулся. Пока он пальто снимал, пока разувался, мы успели одеться и покрывало на кровати поправить. Спрашивается, на фига такая любовь нужна, когда в любую минуту родители могут нагрянуть?

Юра подмигнул Бобби Фарреллу на пластинке:

«Дай бог, еще встретимся!»

Шорох в угловой комнате вернул размечтавшегося парня в гостиную, заставленную мебелью в чехлах и коробками.

«Пора уходить, – подумал Борзых, – а то мне от избытка чувств чудовища начнут по углам мерещиться».

Любовно проведя ладонью по новенькой обложке пластинки, Юра поставил ее на место и вернулся на кухню.

– Лиля, у вас пластинки – высший класс! Никогда такой отличной коллекции не встречал.

– Быстро ты что-то вернулся, – удивился Черданцев. – Не успел войти и уже все просмотрел?

Потом Юра узнал, что отсутствовал буквально несколько минут, а ему показалось, что он рассматривал пластинки не меньше часа или около того.

– Лиля, ты в какую школу пойдешь? В нашу?

– Нет, в двадцать вторую.

«Я весь вечер задаю какие-то дурацкие вопросы, – рассердился на себя Борзых. – Спрашивается, куда должна пойти учиться девочка, которая жила в Багдаде? Конечно же, в школу с углубленным изучением английского языка. Что она в нашей школе забыла? У нас учителя иностранных языков привыкли, что ученикам ни английский, ни немецкий языки даром не нужны, вот и учат кое-как, на троечку. Для Лилии такой уровень преподавания не пойдет. Если ее папа в Багдаде жил, то наверняка дочку работать за границу пристроит, а там без английского никак нельзя».