Как оказалось модуль был составной, состоящий из нескольких компонентов, и каждый из них можно было использовать отдельно, в ручном режиме. Например, можно было ослабить действующую на себя гравитацию, стать более легким, и соответственно увеличить высоту прыжков и скорость бега. Еще можно было во время бега придать телу инерционный импульс в нужном направлении, что на какое-то время опять же увеличивало скорость передвижения, словно мне в спину дул попутный «инерционный ветер».

Прибежав к Эхиту, я встал на плиту и мысленно сосредоточившись определил от какого обелиска несёт горечью; оказалось от низкого. Сфокусировавшись на нем, на периферии зрения я стал различать другую местность, размыто и неясно, но все же достаточно явно чтобы не считать это глюком. Казалось, эта «новая» местность начитается там, где заканчивается мое внимание, по бокам и сзади. Тогда я вспомнил как именно переместился во сне к черному зиккурату – сосредоточился на ощущении и повернулся назад. С «горьким» камнем я поступил также, и это сработало!

Я телепортировался, переместился, прошел из одного места в другое… Не во сне – наяву, физически, материально! Чудесная находка, которая частично решала вопрос с быстрым переходом на большие расстояния… Я изначально предполагал, что зеленые спригганы могут как-то перемещаться через деревья, но подтверждения этой гипотезе не находил. Теперь же оказалось, что среди охватившей Лукоморье чреды изменений есть и некое подобие транспортной системы.

Поскольку портальные камни были двухсоставные, состоящие из каменных и растительных элементов, то это изменение скорее всего было еще одним свойством взаимного проникновения. Русалки, используя меня в качестве проводника, проникли и друг в друга. Полагаю, что камень являлся чем-то вроде основы, растения служили навигационной системой, а жар-цвет питал эту систему энергией.

В результате перемещения я оказался где-то на границе Споровой топи. В одном месте туман сконцентрировался более плотным сгустком, зеленоватым и непрозрачным. Образование хоть и клубилось, меняло форму в определенных пределах, но оставалось стабильным, не рассеивалось и не перемещалось. Вероятно, именно из этого туманного образования в нашу локацию проникли интервенты.

Пришельцев было трое, по крайней мере, изначально. Они походили на огромных чешуйчатых гуманоидов ростом слегка за два метра. Руки были длиннее ног, трехпалые, оканчивающиеся длинными когтями. Крокодилья голова крепилась к туловищу без участия шеи. По ширине плеч существа тоже приближались к отметке в два метра, что делало их фигуру относительно квадратной и массивной. Достаточно длинный хвост выравнивал баланс тела. По голове и спине проходил двойной жесткий гребень. Существа, хоть и казались неповоротливыми с виду, но наносили удары с огромной скоростью, могли прыгать на своего противника, кусать. Вдобавок с определенной периодичностью плевались чем-то жидко-дымным.

Судя по всему, это и были те самые крокоджайлы, которыми пугали меня русалки, когда наставляли в поход за цветком папоротника, и которых я так и не повстречал на болотах, поскольку путь до «перунова перста» преодолел во сне.

К моему прибытию битва была почти закончена. Один крокоджайл лежал на земле без движения. Второго как раз в момент моего прибытия добивали спригганы. Они прыгали на противника и старались пронзить его своими копьеобразными руками с усиленными каменными пальцами. Причем делали это весьма результативно.

Изначальное соотношение сил было примерно один крокоджайл к пяти спригганам. Многие из дендроидов были повреждены и чадили кислотным паром, но летальных потерь пока не понесли.