Провела пальцами по его эрекции, наслаждаясь ощущением плотности и твердости. Моя рука двигалась сама по себе, чтобы почувствовать каждый сантиметр, тогда как губы и зубы проводили дразнящую дорожку вниз по его шее. Вскоре он с шипением выдохнул и схватил меня за запястье, останавливая.

– Я не могу продолжать, если только мы не собираемся трахаться.

О.

Нерешительность ожила.

Была ли я готова к этому? Это не потребует особых усилий. Я могла бы расстегнуть молнию на его штанах, и он бы оказался внутри меня через секунду… это было бы так просто. Но что-то сдерживало меня. Тот факт, что он не хотел признаваться, что тоже чувствует нашу связь. Моя гордость не позволила бы ему получить от меня все, не получив взамен частичку его.

Мой взгляд встретился с его, и я знала, что он увидел в нем сопротивление. Издав вздох веселья и разочарования, он поцеловал меня в губы, а затем отодвинулся и встал. Голая и холодная, со все еще горящей ягодицей, я смотрела, как он идет к двери.

– Ешь, – потребовал он, а затем ушел, даже не взглянув на меня.

zemblanity (сущ.) – неизбежное открытие того, что предпочел бы не знать

Я шла по проходу, набирая полные руки закусок: попкорн, чипсы, что-нибудь сладкое и соленое. Очевидно, я питалась своими чувствами, а женщина за прилавком осуждающе смотрела на меня.

Я проигнорировала ее, схватив бутылку газировки со вкусом огурца, чтобы запить все это. После прошлой ночи неминуемая гибель – вернуться домой и надеть бриллиантовое кольцо от Картера – терзала каждую клеточку моего тела, но я не могла просто бросить свою жизнь навсегда. Не ради города, который был мне не рад. Даже не ради мужчины, который впервые в моей жизни заставил меня чувствовать.

Я не была настолько наивна, чтобы полагать, будто смогу удерживать внимание Ронана больше недели. Мысль о том, что я его больше не увижу, жгла грудь, как раскаленный уголь. Насколько было бы плохо, отдай я ему свою девственность?

Я должна была вернуться домой.

Это была единственная нерушимая вещь в моей жизни.

Я бросила свою ношу на прилавок. Кассирша выглядела совершенно невпечатленной моими покупками, но не сказала ни слова, когда пробила их.

Я расплатилась одной из последних оставшихся рублевых купюр, планируя наведаться к банкомату. Я больше не могла полагаться на щедрость Ронана. Это больше не казалось правильным.

Выходя, я с кем-то столкнулась.

– Извините, пожалуйста, – сказала я, наклонившись, чтобы поднять выпавший из сумки шоколадный батончик… но застыла, когда татуированные пальцы подняли его первыми.

Я была прекрасно знакома с руками Ронана, и это были не его пальцы.

Ледяной выдох вырвался у меня, когда я подняла взгляд на лицо мужчины. Это был тот человек, которого я дважды видела ранее. Его холодный взгляд коснулся моей кожи, распространяя мороз под одеждой.

– Стоит быть осторожней, – сказал он с сильным русским акцентом.

Я сглотнула.

– Конечно. Прошу прощения.

Он посмотрел на собственнически сжатую в его руке шоколадку.

Сердцебиение застряло у меня в горле, ноги примерзли к тротуару.

– Поздновато выходить на улицу такой юной девушке, – протянул он и, окинув меня взглядом, добавил: – Такой красивой.

Была всего половина десятого, но солнце село несколько часов назад. Наружные огни круглосуточного магазина сияли так ярко, что почти ослепляли, но страх окутал меня как тень.

– Видишь ли, в это время по улице бродят плохие люди. – Его внимание было приковано к шоколадному батончику, который он не спеша открывал. Он откусил кусочек, и его взгляд встретился с моим. – Мы бы не хотели, чтобы с тобой случилось что-то плохое, не так ли?