– Здравствуй, – с улыбкой сказала я. – Я Мила.

Мурашки побежали по коже, когда его взгляд прошелся по моему телу, а потом он с насмешливой улыбкой ответил:

– Костя. – Он пристально прищурился. – Может, он и покупает тебе модные штучки, но ты для него всего лишь еще одна шлюха.

Моя улыбка исчезла.

Никогда в жизни со мной так не разговаривали. Дома меня оскорбляли тонкими колкостями за спиной, а не грубостями в лицо. Этот человек даже не знал меня или того факта, что я все еще была девственницей, но слово «шлюха» ударило меня прямо в грудь.

И снова мне напомнили, что мне здесь не рады. Это заставило меня почувствовать себя изгоем, чем-то нелепым и неуместным. Неуместным как в Причалах, так и тут. Неприятие словно тиски сжало горло, пока на глазах не выступили слезы унижения. Костя выглядел мрачно довольным, когда одна слеза скатилась по моей щеке.

– Прошу прощения, – сказала я, схватив шубу со спинки дивана и надевая ее по пути к парадному входу. Когда я распахнула двери, кожу обласкал ледяной ветер. Альберт привычно стоял, прислонившись к машине у обочины, и курил сигарету. Он нахмурился, когда я подошла к нему. Я прислонилась к машине рядом с ним и вдохнула холодный промышленный запах города.

– У тебя все лицо в пятнах, – равнодушно сказал он, выпуская дым.

– Альберт, – вздохнула я, – иногда девушка не хочет знать правду. Точно так же, как, когда она спрашивает тебя, толстая ли у нее задница в этом платье, она не хочет услышать «да».

Он нахмурился.

– Кто-то сказал, что у тебя толстая задница?

Нет, меня всего лишь назвали «шлюхой».

– Что-то вроде.

– Это неправда.

Я весело выдохнула.

– Не пялься на мою задницу.

– Я мужчина. Все мужчины пялятся.

Как по сигналу мимо прошла беременная, и взгляд Альберта тут же опустился на ее задницу.

Я хлопнула его по животу.

– Она беременная, изврат.

– Это всего лишь значит, что она давалка.

Мужской разум – загадка.

– Что означает «изврат»? – спросил он, провожая взглядом женщину.

Я тихо рассмеялась.

– Ну, знаешь, «извращенец». – Он все еще выглядел озадаченно, так что я продолжила. – Это слово означает того, кто постоянно думает о сексе.

– Любого мужчину.

– Возможно, но не каждый хочет затыкать женщине рот и шлепать ее, Игорь.

Он выпустил облако дыма и многозначительно посмотрел мне в глаза, от чего по коже у меня побежали мурашки.

– Ты больше не в Майами, блондиночка.

После минуты неловкого молчания я протянула руку за его сигаретой. Альберт посмотрел меня с подозрением, прежде чем вложить ее между моих пальцев. Чувствуя прилив храбрости, я глубоко затянулась и закашлялась так сильно, что едва не выплюнула легкие.

– О боже, это ужасно!

Он забрал сигарету обратно.

– А ты чего ожидала?

– Ожидала, что буду выглядеть очень круто, – пожаловалась я в промежутках между кашлем. – Как Холли Голайтли в «Завтраке у Тиффани».

– Не понимаю, о чем ты.

Это выглядело таким фарсом, что я не могла даже говорить об этом.

Я положила ладонь на грудь.

– Боже, я уже чувствую рак в легких.

Он рассмеялся.

Головокружение ударило так быстро, что я покачнулась. Альберт поддержал меня, опустив огромную лапищу мне на руку.

– Воу, – сказала я, рассмеявшись. – Кажется, меня вставило.

– Твою мать. – Он хохотнул. – Ты легонькая.

А потом он отпустил меня, веселье в воздухе погасло от чего-то напряженного и горючего. Чего-то, что могло сдетонировать, словно бомба. Моя улыбка дрогнула, и я повернулась, чтобы увидеть стоящего позади Ронана.

– Нет, – это было все, что он сказал Альберту. Очень твердое и сдержанное «нет». Я сглотнула, чувствуя, что сделала что-то не так.