На подходе к Мшистому оврагу друзья вдруг услышали шорох. Кто-то продирался сквозь заросли орешника! Миша резко остановился, а Вжух крепче прижал к себе звездный клубок. Лита подошла к ним поближе и просунула свой длинный нос в круг серебристого грибного света.

Послышался хруст – неизвестный кто-то наступил на сухую ветку, – а затем громкий возглас:

– Ай! Колючка!

– Врум! – радостно воскликнула Лита, а Вжух, весь превратившийся в комок нервов, подпрыгнул от неожиданности и выпустил из лап клубок. Тропинка шла под гору, и клубок покатился вниз, оставляя за собой тоненький золотистый след звездной нити. И вдруг клубок остановился и взлетел вверх. В его теплом свете заблестели два больших черных глаза – это волчок, подняв клубок с земли, с интересом рассматривал невиданный светящийся шар.

– Врум! – повторила Лита и дернула за звездную нить, которую до сих пор держала в лапе. – Ты что, специально нас тут подкарауливал? Напугать решил?

– Вовсе нет, – отозвался волчок с другого конца звёздной нити. – Стало темно, и я решил разведать обстановку, но лампа погасла, и я заблудился. Долго плутал, и тут вижу – приближается огонек. Ну и решил пойти навстречу, поглядеть, что это там такое.

Врум пошел в их сторону, попутно сматывая звездную нить в клубок.

– А почему не позвал нас сразу? – допытывалась Лита.

– Вас из-за кустов не видно было, – ответил Врум, подходя все ближе. – Я только вот эту странную штуковину увидел. Это гриб что ли такой? Всем привет, кстати.

Вот он уже подошел к ним вплотную и, держа клубок двумя лапами, стал рассматривать светящийся гриб. Держась за конец звёздной нити, Лита сделала шаг вперед и, потеснив Вжуха, оказалась в круге света.

– Слушай, Врум, – сказала она, – нам надо помириться. Мы для этого тебя и искали. Я на тебя, между прочим, обиделась.

Вруму не хватило места под грибом, и он молча смотрел на Литу из темноты, едва освещенный золотистым клубком.

– Да, знаю, – сказал он и опустил глаза. – Я это сразу понял, но извиняться не захотел. А потом вроде как уже поздно было просить прощения, и я не знал как. А потом мы и видеться перестали. А потом, – он поднял глаза, – потом пришла темнота, и я подумал, что так и останусь в ней навсегда и никогда никого больше не увижу: ни Мишу, ни Вжуха, ни тебя, Лита.

Он смотал звездную нить еще немного и подошел к Лите вплотную. Миша отступил на шаг и вытянул лапу с грибом вперед. Теперь в серебристом свете были только лисичка, волчок и Мишина лапа.

– Лита, прости меня, – сказал Врум.

– И ты прости меня, – сказала Лита. – Прости, что я обиделась и так долго молчала. Сейчас мне кажется, что это было так давно и совсем неважно.

– Фух, – выдохнул Врум. – Оказывается, просить прощения не так уж сложно.

– А прощать так вообще замечательно! – воскликнула Лита и обняла волчка за плечи.

– Ура! – воскликнул Вжух. – Как здорово, что все помирились!

А Миша, оглядевшись, подумал, что темнота стала еще чуточку прозрачнее. Он уже мог различить силуэты самых больших деревьев, что росли за орешником. И даже звуки, как будто бы начали возвращаться. Из Мшистого оврага донеслось пение соловья, такое тихое, что остальные зверята, обрадованные долгожданным примирением, едва ли его расслышали. «Раз соловей запел, значит, уже вечер, – подумал Миша. – Если только соловей из-за темноты не перепутал время. А может, все как раз наоборот: когда запоет соловей, тогда и вечер».

Врум высвободился из лисичкиных объятий – обниматься он не очень любил – и сказал:

– Знаешь, а я ведь тоже обиделся. Только не хотел в этом признаваться. Я всегда думал, что обижаются только девчонки и всякие нытики.