– Да ты только и зубрила, – ринулась в Анисию беспощадным взглядом Полина.

– Я хотела доучиться, – тихо оправдалась Анисия.

– Зато мне было весело, – зажмурилась Полина. – Ты много пропустила запала на собраниях. Ни о чем не желаю! А в итоге наши доносчики оказались не лучше бюргеров, – скривилась она. – А ведь еще в доверие втирались, мерзавцы.

– Ооо! – округлила глаза Полина. – А вдруг Алеша против образования для женщин и набросится на тебя в подворотне?! Начнет кидаться в тебя грязью и камнями!

Анисия улыбнулась ее переигрыванию. В целом она не одобряла потребность Полины в театральщине, но высказывала это лишь Павлу с нотками осуждения, из чего следовало, что уж Анисия – то, конечно же, не такая. Когда же она сталкивалась с Полиной нос к носу, за осязаемостью теплоты живого человека та начинала казаться даже премилой.

– Он не возражал против образования для меня…

– Ах да, святоша был готов жениться, лишь бы ты не уехала учиться!

– По-твоему, на мне можно жениться только ради этого? – сузила глаза Анисия.

Полина показала ей язык.

– Может, он обыденно мстит мне за унижение?

– Так или иначе, – голос Полины потемнел, – к чему караулить тебя, как какому-то сумасшедшему? Он кончил с церковью.

– Ты… ты осведомлена?

Полина приподняла бровь и уже хотела ответить. Но Анисия поспешно вколотила, чувствуя, как сердце рвется из пустоты:

– Как и обещал… Его мать, должно быть, почила.

– Куда там – завидная лошадь. В своих одурманенных известным аптечным веществом фантазиях только и видела любимца священнослужителем. Может, чтобы свои грешки так искупить – это ведь так у них обычно работает? Нечего сказать, пикантная слабость.

Анисия потянула опущенные уголки рта к носу.

– И… и что же? Мать жива, но Алеша добровольно перестал учиться богословию?

Полина с недоумением посмотрела на Анисию.

– Д… да, – протянула она с натугой, словно решая, говорить ли дальше. Ее брови наползли на переносицу.

– А я назвала его слабаком тогда…

Полина слегка повела склоненной головой.

– Я его ненавижу, – гулко произнесла Анисия.

Полина в изумлении посмотрела на Анисию и, опершись на ладони, вымученно произнесла:

– Ненавидеть его не за что.

Анисия хотела, чтобы Полина спросила ее о причинах этих слов, но Полина с каким-то пренебрежением вляпалась в полоску пыли, обнаженную отодвинутой бумагой.

Анисия начала чесать себе локти.

– Он не солгал мне! – с огорчением выпалила Анисия через минуту, когда вытянутая Полина погрузилась в газету с высоты своей аккуратно очерченной головы. – Я была уверена, что он слабак и лгун. А за его простодушием крылся расчет… Он во все это не верил, только играл роль! Может, он вообще сделался атеистом, – мечтательно закончила она.

В восхищении от мысли, что семинарист Алеша – атеист, Анисия едва не улыбнулась в собственные постукивающие по зубам пальцы.

– А теперь он хочет помочь сестре, которая пытается освободиться от брака с каким-то престарелым сифилитиком.

Анисия озадаченно сощурилась, вспоминая внешность и возраст Виктора Грифа.

– Вовсе не такой он старый…

– Да все они одинаковые, – поморщилась Полина.

Анисия не понимала, почему, но ей были приятны эти далекие от истины слова Полины. Виктор обладал чем-то омерзительным… вроде могущества, которое хотелось попрать ради всеобщего равновесия.

– Мамашам лишь бы выпихнуть дочерей. Хитрят, да как бы себя не перехитрили, – ожесточилась Полина.

– По мнению Алеши хитрость всегда была родственницей трусости.

Полина посмотрела на нее с какой-то слишком взрослой и слишком сочувственной усталостью.

– Все эти правильные мальчики действительно верят в свой возвышенный треп… а потом им приходится принимать решения в непредвиденных обстоятельствах. И они сами уже становятся и хитрецами, и трусами. В молодости они заигрываются в эту картинную борьбу с обществом, в которое не только прелестно вписываются, но и гармоничной частью которого являются. Твой родственник Игорь, например. Исчезни это высшее общество, на что он принялся бы жаловаться?