– Может, позовем здоровяка? Я хочу втроем…

– Кто тебя спрашивает, что ты хочешь? – угрюмо отвечает мой друг.

– Ну, пожалуйста, Санечка, очень хочу, правда-правда.

– Эй, спортсмен? Дама желает тройник! – пропали веселые нотки. Только сосредоточенность.

Играть, так играть до конца. Захожу в спальню. Алина облизывается, и ее пухлые губы растягиваются в улыбке. Стаскиваю футболку и кидаю на подоконник. За распахнутым окном раскачивается ветка тополя, как высохшая кисть мертвеца, да светит вдалеке одинокий оранжевый фонарь.

Верещит звонок в прихожей. Санжар замирает, напрягшись. Я тоже. Алина, запахивается в одеяло:

– Ребята, я быстро. Это, наверное, Мурзик подъехал, час прошел уже. Секунду, – проскальзывает через зал и исчезает во тьме прихожей.

Санжар смотрит на меня, вскидывает бровь. Его тонкие губы растягиваются в улыбке. Понял? Или нет? Что могло меня выдать? Не спускать с него глаз.

Из прихожей доносится голосок Алины:

– Кто? Какая полиция? Какая жалоба? У нас вообще музыка не играет! Точно! Не знаю я, что вы там слышите, нет здесь музыки! Мальчики, – кричит нам. – Тут полиция, говорят, соседи жалуются на музыку! Я дверь открою, пусть удостоверятся?

– Открывай! – горло у меня пересохло, и крик выходит хриплым.

Санжар встает с кровати. Плавно и бесшумно, как хищный зверь, выходит в полумрак зала. Я иду следом, держась справа. Хлопает дверь, вскрикивает Рыжая, и в комнату заходят двое. Питбуль и Аист. Зыркают по сторонам, глаза растерянные и злые. Расходятся в разные стороны, двигаясь к нам. Пистолет у длинного уже в руке, он направляет его на Санжара:

– Не двигаться! Оба на колени, руки за голову!

Я делаю шажок в сторону, к столу, уставленному алкоголем, кладу руки за голову и медленно опускаюсь на одно колено. Ко мне приближается Питбуль. Оружие не достал, уверен в себе:

– На колени, сука! На оба колена! Быстро!

Санжар стоит без движения. Длинный подходит к нему:

– Ты оглох, узкоглазый?

– Представьтесь.

– Что, блядь?

– Назовите фамилии, звания и предъявите документы.

Питбуль коротко бросает напарнику:

– Баба!

Длинный, матерясь, и не сводя с Санжара дула пистолета, вытягивает из коридора оцепеневшую Алину:

– В спальню и не высовывайся! Поняла?

– Поняла, – всхлипывает Рыжая и скрывается за дверью.

Аист то и дело шмыгает носом, близко к Санжару не приближается:

– Видал, Вадос? Все почти так же!

Что так же? Они тоже видели? Бред, какой же бред.

Питбуль хмыкает:

– Начали бы щуплого жать, так все и было бы. Не подходи к нему, он мастер ногами махать. А здоровяк, вроде, пошугливее должен быть. На оба колена, я сказал! – рявкает мне.

Скребут ногти в спальне.

Вадос оценивающе окидывает меня взглядом:

– Ты тупой или упрямый? А, качок?

– Старшина, ты слышал, что мой друг сказал. Документы предъявите.

Питбуль переглядывается с товарищем:

– Будут сейчас вам документы.

Лезет в карман, и через пару секунд в его руке уже потрескивает электрошокер.

Слева к Аисту обращается Санжар:

– А давно сотрудники правоохранительных органов перстни воровские себе колоть начали? Шаришь, в чем дело, Игорян? – Это уже мне.

– Ага. И званий своих не знают. Да, товарищ старший сержант? – Обращаюсь я к Вадосу.

Питбуль косится на свои погоны. Полсекунды всего, но мне хватает, чтобы в прыжке сбить его с ног и впечатать в комод. Он кряхтит и роняет шокер на пол. Мы падаем на битое стекло и рассыпавшиеся медали и кубки. Не дав опомниться, несколько раз бью его башкой об пол. Ему недостаточно – крепкий, сволочь. Изворачивается ужом, хватает за ноги, поднимается и опрокидывает меня на спину. Пока пытаюсь встать, успевает подобрать шокер и пускает мне разряд в печень. Знал бы ты, паскуда, сколько раз меня ими били. Я лишь отшатываюсь назад, не глядя нащупываю бутылку на столе и бью Питбуля в висок. Не ожидав такой прыти, он пропускает удар и неуклюже валится на пол. Слева от меня тоже какая-то суета, смотреть времени нет. Не стреляют, значит, Санжар справляется. Упираюсь противнику коленом между лопаток, беру шею в захват и слышу, как под моими руками трещат позвонки. Он сопротивляется изо всех сил, лицо краснеет, шея бугрится напряженными мышцами. Крепкий. Если выпущу из захвата, другого шанса не будет. Взревев, тяну на себя и вправо. Громкий хруст, резкий, как удар бичом, и Питбуль обмякает. Ступней чувствую, как штаны у него на заднице влажнеют, а в воздухе разливается вонь.