Тем не менее, чтобы ответить на вопрос «Что бы я делал?», мы должны перенестись назад во времени и представить себе, что занимаем сравнимую должность. Профессор вроде меня, помещенный в Германию 1930-х гг., скорее всего, поддерживал бы консервативный национализм и проявлял определенную симпатию к делу нацистов. Студенты находились бы на еще более пронацистских позициях, поскольку нацисты победили на общенациональных студенческих выборах в 1931 г. Если бы я был тогда профессором биологии или медицины, я, наверное, проникся бы идеями научного расизма, перекликающегося с радикальным нацизмом. Будучи в реальности профессором социологии, написавшим книгу о фашизме, я сознаю, что у меня, к сожалению, был предшественник. Профессора Отто Олендорфа академический интерес к фашизму превратил в нациста. Будучи человеком скорее самодовольным, он вначале конфликтовал с нацистским руководством. Но потом он исполнил свой долг, согласившись возглавить одну из айнзац-групп. Его подразделение убило 90 000 человек. Олендорфа казнили в Нюрнберге в 1951 г. Оказавшись в другом социальном контексте, многие из нас могли бы быть на достаточно близком расстоянии от участия в кровавых этнических чистках.

Для объяснения кровавых этнических чисток нужна всеобъемлющая модель взаимодействия различных форм власти и силы. Я использую модель четырех истоков социальной власти, которая применялась в моих прежних исторических работах (см.: Mann, 1986, 1993). Я рассматриваю этнические чистки как результат действия четырех взаимосвязанных сетей власти, каждая из которых необходима для осуществления этих чисток, но ни одна не может считаться их первопричиной.

Идеологическая власть относится к мобилизации ценностей, норм и ритуалов в человеческих обществах. Я не утверждаю, что идеология ложна, а только то что она выходит за пределы как опыта, так и науки и, таким образом, содержит непроверяемые элементы. Некоторые используют термин «культура» примерно в том же смысле, в каком я использую термин «идеология», хотя я избегаю его как слишком расплывчатого и многозначного. Этнические конфликты сильно идеологизированы. Известное высказывание Бенедикта Андерсона (Anderson, 1983) о том, что нации представляют собой воображаемые сообщества, следует понимать таким образом, что из нашего прямого жизненного опыта не вытекает, что совершенно чужие нам люди могут разделять с нами этническую или национальную идентичность. Такое странное представление создается идеологическими средствами, потому что оно в значительной степени выходит за пределы нашего опыта. Нужна причинно-следственная теория, объясняющая, в каких особых обстоятельствах и с использованием каких механизмов культура/идеология способствует созданию этнической идентичности, замешанной на ненависти. Что такого немцы действительно знали о евреях, из-за чего рассматривали их как угрозу своему коллективному выживанию? Каким образом исполнители чисток переходят к убийствам, преодолевая моральный запрет «не убий»? Каким образом некоторые лидеры и активисты подчиняются ценностнорациональным мотивациям вопреки всем прагматическим соображениям?

Идеологии передаются через коммуникационные сети, некоторые из них располагают большими ресурсами знаний и возможностями убеждения, чем другие. Они мобилизуют общественные движения и средства массовой информации – массовые марши и митинги, печатное слово и электронные средства коммуникации, которые все могут осуществлять власть над людьми. Но люди не всеядны. Они принимают только идеологии, имеющие какой-то смысл в их мире, и активно их переистолковывают. Идеологии, оправдывающие этнические чистки, укоренены в реальных, развивающихся исторических конфликтах, хотя должны конкурировать с альтернативными идеологиями (либеральными, социалистическими и т. д.), обычно также предлагающими правдоподобные объяснения. Я подчеркиваю интенсивный характер их конкуренции в большинстве случаев, по меньшей мере на ранней стадии эскалации. На более позднем этапе контроль над средствами коммуникации может дать бˆольшую идеологическую власть этнонационалистам. Но эта часть процесса требует объяснения.