) представляют собой значительно более мягкую, либеральную версию этой политики, гарантирующую чужаку защиту на индивидуальном уровне. Толерантность является более слабой и распространенной версией признания многокультурной реальности. Толерантность предполагает, что мы испытываем к чужим враждебные чувства, но делаем все, что в наших силах, чтобы подавить их. К сожалению, перечисленные формы политики больше подходят для идеального мира, чем для грубой реальности. В большинстве случаев межэтнические отношения не отличаются такой терпимостью.

Следующие два столбца в строке 1 включают случаи, когда этнические группы слабеют или исчезают без насилия, со всеобщего согласия. Это произошло на последней стадии достижения этнической однородности в Западной Европе. К середине XIX в. во Франции или Великобритании соответствующим государствам не нужно было прибегать к особому принуждению, чтобы вытеснить языки меньшинств. Меньшинства сами были согласны, что их региональный язык (например, бретонский или валлийский) – язык «отсталый», лишающий их детей шансов на успех в современном обществе. Аналогично большинство иммигрантов, прибывающих в Соединенные Штаты или Австралию, переходят на английский язык добровольно, не обучают детей родному языку и оставляют многие обычаи, связанные с их этническим происхождением. Их потомки могут сохранять только сентиментальную привязанность к немецкому, словацкому или валлийскому народу. Таким образом, добровольная ассимиляция создает этнически очищенное общество, причем очистка эта достигается не враждебными действиями со стороны доминирующей группы, а с помощью позитивных стимулов. Белые иммигранты в Соединенных Штатах или Австралии в основном потеряли свою прежнюю этническую идентичность, добившись экономического и статусного успеха и социальной ассимиляции, становясь американцами или австралийцами. Это вполне безобидная и маргинальная форма чисток, которую не одобряют лишь те, кто ценит сохранение традиционных культур. Безусловно, само слово «чистка» (даже в кавычках) может быть здесь неуместно.

Во второй строке приведены случаи самой «мягкой» эскалации насилия – институционального принуждения. Видимо, самой распространенной формой такой политики является дискриминация. Она ограничивает права «чужаков», но позволяет им сохранить этническую идентичность. Дискриминация обычно включает предпочтение при приеме на работу, ограничения на район проживания, отрицательные культурные стереотипы, оскорбительное поведение и притеснения со стороны полиции. Дискриминация по отношению к тем или иным меньшинствам существует в большинстве стран. Афроамериканцы все еще страдают от дискриминации по прошествии 150 лет после отмены рабства и 50 лет после начала движения за гражданские права. Достаточно упомянуть «правонарушение», которое в Соединенных Штатах иронически именуется «вождение в чернокожем виде». Речь идет о случаях, когда полицейский останавливает чернокожего потому, что тот находится за рулем «слишком хорошей» машины. Подобная дискриминация достойна сожаления, но она значительно лучше, чем то, что приводится в оставшейся части таблицы.

В тяжелых случаях дискриминации могут быть ограничены права на образование, участие в выборах, занятие общественных должностей или владение собственностью. Доминирующая группа может также навязать «чужакам» пользование своим языком в качестве официального в образовании и общественной сфере. Сегрегация представляет собой частичную чистку на географической основе: «чужаки» загоняются в гетто в условиях апартеида или порабощения. Эта форма угнетения может быть значительно тяжелее, чем более мягкие разновидности тотальной чистки. В конце концов, многие рабы с удовольствием убежали бы от своих угнетателей (что создало бы более однородное общество), но их удерживают насильственно. Здесь сосуществуют этническая и классовая политика. Южная Африка эпохи апартеида проводила почти нормальную классовую политику среди белых и элементы такой политики среди африканцев и цветных, но в целом политика строилась по расовому признаку.