– А!.. Да… здесь… что?

Я смахнул с лица прилипшие визитки и окончательно проснулся.

– Мы сможем вычистить корову из продукта?

– В рамках бюджета?

– За доп.

– За доп мы готовы вычистить корову, всех слуг ее и всех ее служанок, а также лошадей ее кареты.

– А-ха-ха! Гуд бой! Как у вас говорят… дзянкую!

Я смущенно поулыбался, и когда внимание собравшихся сместилось на обсуждение русски кэжуал костюм, стащил со стола печеньку.

Жестокий служебный

Раз на ППМе встретились случайно,
а может, не случайно, а свела Судьба –
Галя-два-консерна, представитель бренда,
и нищий копирайтер Миша Копипаст.
Он увидел Галю, и не смог отъяться,
потонул навеки в голубых очах,
а она сидела, холодна, как мрамор,
медленно листая ППМ-буклет.
– Что мне делать, братцы?! У нее брильянты,
кожаные сумки – все из дьюти-фри,
а у меня зарплата, как у ее шофера,
двое малых деток, да три-джи-айфон…
Он ей слал букеты, кольца и браслеты,
в банках брал кредиты, залезал в долги…
Вроде честный фраер, но любовь диктует,
и он под это дело крысанул общак.
– Что ты сделал, Миша?! Я б тебя любила
в бедности и чести, а теперь вот так:
ты лежишь в багажнике, истекая кровью,
а я иду на сходку, за тебя просить.
Галя-два-консерна говорила тихо,
но метали пламя синие глаза:
– Вот мои консерны: отпустите Мишу,
а я вам выдам тайну бренда моего.
После мы уедем навсегда отсюда,
И дорога примет новых двух бродяг,
вот мои брильянты, вот ключи от хаты,
вот святая тайна бренда моего!
Паханы жестоко с ними поступили,
И большую цену им пришлось платить,
Но любовь их птицей уносила в небо,
Кто там был, тот знает, прочим не дано!
* * *
Много лет минуло, но, говорят, в Гаване,
в кабаках портовых видят иногда
пожилую пару – он всегда с айфоном,
а у его подруги взгляд, как моря синь.

Пэкшотный художник

– Тут вот, братец, какая линия: приказчик мой напутал и заявил один пэкшот, а их надо три.

Холопы переглянулись.

– Ну что ж, барин, не печалься, сделаем три.

– А успеете? А то вечно мне врете сроки! – и, вспомнив что-то, барин побагровел.

– Что ж, Бог даст, успеем.

Барин снова стал нормального цвета, кивнул и тронул поводья.

Холопы спешно перешептались, и старый клокастый дизайнер потянул за стремя:

– Смету вашему сиятельству мы сегодня пересчитаем.

– Смета утверждена, голубчик. Ступай работать.

– Вашество, в старой смете один пэкшот, а ты теперь хочешь три!

– Смета утверждена, – повторил граф твердо.

Дизайнеры все поняли и дружно заканючили:

– Барин, заставь вечно Бога молить! На три пэкшота и материала пойдет втрое! У меня детки малые, изба худая! Мне б хоть расходы отбить, а?.. Хоть алтын накинь – себе в убыток сработаю!

– Что хочет от тебя этот грязный человек, Адольф? – спросил на прекрасном ломаном английском молодой спутник графа.

– Он хочет моих денег, как всегда, мой френд.

– Большое дело! Ударь его плеткой, и поехали на охоту прямо сейчас!

– Вы просто читаете мои мысли, Алекс! – граф продемонстрировал юному другу, каких выдающихся результатов достигла румынская стоматология, щелкнул хлыстиком, сытые лошади взвились, дизайнеры попадали в канаву, а мелкий дождь, которого никто не замечал, все покрывал и покрывал колкую стерню серым блестящим лаком.


– Вот, Авдотья. Сука ты. Тварь.

– Ага, вы как нарежетесь, так все я сука.

– Не спорь. Дело твое темное. Ума у тебя – ну как… ну как… у энтова…

– Э-эх! Это вы, Пантелей Иваныч, весь ум пропили! Небось, как всегда, раздраконили вам задницу ваши господа-клиенты, вот вы с горя бельмы-то и заливаете! Что, не так?!

Дизайнер Пантелей горько сморщил лицо, белесые слезинки закапали на стол, где, не стесняясь людей, большой черный таракан деловито ел из плошки квашеную капусту.