Угрюмов в момент представил пару образов, но тут же прогнал от себя.

– Богатое воображение. Не хотела бы оказаться в числе твоих врагов. – Девушка провела ладонью по щеке мужчины и вышла в подъезд.

Угрюмов закрыл дверь и подошел к окну, надеясь разглядеть машину, в которую сядет девушка. Но из подъезда никто не вышел, да и машин рядом с подъездом не оказалось. Одни пенсионеровозы покоились на газонах между деревьев, оставленные до лета, превращаясь в сугроб и увеличиваясь в размерах с каждым новым снегопадом. Сергей открыл входную дверь, чтобы услышать движение в подъезде, и вздрогнул от неожиданности, увидев перед собой соседку сверху, неприятную бабку с волосатой бородавкой на верхней губе.

– Телевизер громко включаете. Спать не даете, сволочи. Наркоманы весь подъезд обоссали. Когда прекратите? Я в полицию заявление напишу. – Бабка воткнула руки в бок, громко выкрикивая, надеясь привлечь шумом других неравнодушных жильцов.

– Я таксист. По ночам работаю, и телевизор не смотрю, – попробовал оправдаться Сергей, понимая, что бесполезно.

– Покоя от вас нет. Наркоманы! Шумите, почему?

Угрюмов захлопнул дверь и вернулся к окну. Напротив подъезда отъезжал белый «порше», помигивая аварийными огнями. Мужчина сел за стол и долил в стакан водки.

– Чтоб ты сдохла сука, – выдохнул он, выпив залпом горькую жидкость.

Тяжесть грязно-серого утра долго не позволяла подняться с постели, оттягивая как можно дольше начало скверного дня. Телевизор, не прекращая, с вечера вещал новости, то и дело показывая курсы валют, незнакомых вечно голодному карману. «Накаркала бабка», – подумал Сергей, выключая телевизор и принимая вертикальное положение. Словно дряхлый старик, уставший от жизни, он прошел на кухню смягчить жар похмелья и сморщился от вида оставленного на столе бардака. Изменщица с работы не возвращалась. Мужчина достал телефон, проверить звонки. Телефон оказался отключенным со вчерашнего дня. Стоило включить, как посыпались сообщения. Вчера звонили много, настырно, с разных незнакомых номеров. Угрюмов поставил чайник, намереваясь выпить кофе, и тут же зазвонил телефон, заставляя вернуться в реальность.

– Вас из полиции беспокоят. Мы звонили вчера, вы были недоступны. – Из динамика звучал уверенный мужской голос, и Сергей сморщился, предполагая заморочки из-за перестрелки в поселке.

– Вы знаете Ирину Покровскую?

– Да. Мы живем вместе.

– Хм.

– Что стряслось? Она домой не вернулась.

– Да, поэтому и звоню. Как бы вам сказать. Не могли бы вы приехать в отделение? Она мертва.

Угрюмов отвел телефон подальше от себя, подгибая колени, чтобы сесть, едва не промахнувшись мимо облезлого табурета. В трубке продолжали говорить, но он не слушал. Ему было трудно дышать от сбившегося дыхания и щемящей боли в груди. А вечером Угрюмов снова пил, освобождаясь от тягостных впечатлений, чтобы не сойти с ума от роя не вмещающихся в голове мыслей, а также пожирающей сердце жалости к себе самому. Он остался один, в ненавистном городе, без нормальной работы, без денег, без планов и без особого желания жить.

Днем он ездил в полицию, а затем в морг, на опознание. Ему предстояло заниматься похоронами, но он не мог простить подругу, не находил способа забыть, насмешливого взгляда полицейского, смакующего подробности трагедии. Иринка занималась сексом с любовником, ублажая оральным сексом, когда у нее свело челюсть. Любовник, обезумев от боли, ударил подругу по голове тем, что попалось под руку, светильником, стоявшим на тумбочке возле кровати. Удар оказался смертельным, а любовник попал в больницу с большой потерей крови, и сократившись в размере.