Любая история, поведанная Диане подругой, покоилась в стадвадцатикилограммовом теле журналистки, как в могиле. Дуся жила информацией, а не сплетнями, и рассказать ей можно – все.

– Один раз предашь, считай, наработанный потом и кровью авторитет спустила в унитаз, – говорила журналистка и угощала водкой или чаем очередную неприкаянную душу.

В чужие дома Диана почти не приходила. Обустроила на кухне «уголок откровений» и прием вела в непосредственной близости от холодильника и чайника. Иногда Дуся казалась мне толстой доброй паучихой, запустившей сосисочные пальчики в мягкое нутро интриги.

При встречах со мной, о Назарее она отзывалась так: «Этот твой карликовый олигарх…»

Я обижалась на все сразу. И на «этот», и на «твой», и на «карликовый». По поводу «олигарха» апеллировала к толковому словарю и требовала вслух зачитать расшифровку.

– На политику губернии Назар влияет?! Влияет. Деньги на выборы дает? Дает. Статьи в твоих газетах проплачивает? Проплачивает. Так кто он после этого? Не олигарх, скажешь? – Если б не дополнение «карликовый», я бы, честно говоря, плевать хотела, кто по сути Туполев. Магнат ли, олигарх, мне-то какая разница? Я сама его звала и так и эдак.

Но мою дружбу Диана ценила. И, надеюсь, не только из-за близости Софьи Николаевны к окружению городского хозяина.

…В тот понедельник, добежав до дома подруги, я ворвалась на ее кухню, в темпе изложила последние события и, пригорюнившись, закончила:

– Как я все это понимаю, господин Кутепов не хочет форсировать следствие, не хочет теребить детективов, но желает чтобы совесть была спокойна. Я, так сказать, – компромиссный вариант. Если что и накопаю, то оставлю все в его огороде. Ферштейн? А Туполев так вообще меня использует…

– Здесь я согласна, – кивнула Дуся. – Но проблема-то в чем? Не хочешь снова таскать для него каштаны из огня?

– Не особенно.

– Тогда плюнь.

– Неловко.

– Интеллигентский комплекс девочку мучает, – усмехнулась Колбасова. – Свалившееся богатство надо отрабатывать… – Прищурившись на мою кислую персону, подруга посерьезнела: – Выпей водки и выдохни. На мой взгляд, все нормально и логично. Туполев обязан людей грамотно использовать. Верно подбирать исполнителей и заставлять их работать. Или… ты полагаешь, что у вас исключительные отношения? – Я покраснела и опустила голову. – И не надейся, детка. У Назара не бывает исключений. Он прогматик, а не лирик. Кстати, давно хотела с тобой поговорить на эту тему, да все руки не доходили… – Толстые руки Дианы сложили внушительный бутерброд – белый хлеб, майонез, ветчина, снова майонез, сыр и пучок зелени. – Как думаешь, почему Туполев подарил тебе лимон баксов?

– Восемьсот евро, – скромно поправила я.

– Без разницы, – чавкнула Дуся и задумчиво пробасила: – Не думала, что все так запущено… Давай-ка выпьем, подружка.

Мы приняли на грудь, закусили кто чем – я долькой огурца и сардиной, Диана половиной бутерброда – и минут несколько благотворно пропитывались градусами.

– Так вот, подруга. Этот лимон Назар не тебе подарил, а отнял его у Белки. Сечешь? Деньги Кирилла он не стал бы брать себе.

– Почему? – Я вскинула голову.

– Не комильфо. Но Белку наказать стоило. А тут и ты подвернулась очень кстати.

– А его мама? Деньги Кирилла могла взять Ирина Яковлевна!

– А отдать деньги маме – все равно что отдать себе, – отчеканила Диана. – Туполев единственный наследник. Так что еще не известно, кто кому больше должен. Ты вполне геройски заслужила мильён и избавила его от головной боли. Никто в городе не пикнул: «Назар бывшую родственницу ограбил!», а Белка наказана. – Дуся любовно посмотрела на бутерброд и буркнула: – Каков паршивец, а? Блеск, а не паршивец!