Моя спальня утопала в мягком свете лампы, шерстяной плед на кровати был откинут, простыни благоухали чистотой и свежестью, темное дерево мебели матово поблескивало, мои щетки и гребни в идеальном порядке лежали на туалетном столике.

Мы все разрыдались. Слезы текли по щекам Калли, когда он нежно и чуть ли не подобострастно опускал меня на постель. Сквозь приоткрытые окна долетал запах пальмовых побегов и мимозы.

Затем наверх подняли и установили медицинское оборудование. Странно было видеть зеленое сияние осциллоскопа в моей старой спальне. На мгновение все собрались вокруг меня: доктор Хартман со своей новой женой Олдсмит, которая занималась последними медицинскими приготовлениями; Говард и Нэнси с Джастином на руках, словно они позировали для семейной фотографии; юная, улыбающаяся мне сестра Сьюэлл и Калли с Марвином в галстуке и белых перчатках, которые были натянуты на его отдраенные руки.

Говард столкнулся с небольшими сложностями: миссис Ходжес не желала продавать свой дом, а хотела всего лишь сдать его в аренду. Но это было для меня неприемлемо.

Впрочем, этим я могла заняться утром. Пока же я снова была дома, в окружении своей любящей «семьи». Впервые за много недель я поняла, что смогу спокойно заснуть. Мелкие проблемы, одной из которых была миссис Ходжес, были неизбежны, но я могла позволить себе заняться ими завтра…

– Прокрути-ка это еще раз, Ричард, – попросил К. Арнольд Барент.

В салоне «Боинга-747» стало темно, и на огромном экране вновь заплясало изображение: президент обернулся к кому-то, отвечая на заданный вопрос, поднял в приветственном жесте левую руку, и лицо его вдруг исказилось в гримасе. Раздались крики, началась всеобщая паника. Агент службы безопасности бросился вперед, и его словно приподняло вверх, как марионетку на ниточках. Выстрелы прозвучали еле слышно, будто были произведены из игрушечного пистолета. Как по волшебству, в руках другого агента возник автомат «узи». Несколько человек набросились на молодого парня и прижали его к земле. Камера дернулась и переместилась на упавшего человека, чья лысина обагрилась кровью. Полицейский лежал лицом вниз. Агент с «узи» присел, отрывистым голосом отдавая команды, как уличный регулировщик, в то время как остальные продолжали борьбу с подозреваемым. Целая толпа неизвестно откуда возникших агентов, окружив президента, начала оттеснять его к «кадиллаку», пока наконец длинная черная машина, взвизгнув тормозами, не рванула с места, оставив позади себя жуткую неразбериху.

– Достаточно, Ричард, – распорядился Барент. Свет снова вспыхнул, на экране застыло изображение удаляющегося «кадиллака». – Что скажете, джентльмены? – осведомился Барент.

Тони Хэрод моргнул и оглянулся. К. Арнольд Барент восседал за своим большим изогнутым столом, позади него поблескивали телефонные отводы и компьютерные приставки. За стеклами иллюминаторов было темно, шум моторов приглушался внутренней обшивкой салона. Напротив Барента сидел Джозеф Кеплер, его серый костюм выглядел безупречно, черные ботинки блестели. Хэрод посмотрел на грубоватое лицо Кеплера и решил, что тот похож на Чарлтона Хестона и такой же идиот. Сложив руки на своем плоском животе, в кресле рядом с Барентом расположился преподобный Джимми Уэйн Саттер, с аккуратно причесанными длинными седыми волосами. Кроме них в отсеке находился лишь новый ассистент Барента Ричард Хейнс. Мария Чен вместе с остальными дожидались в носовом салоне.

– Похоже, кто-то пытался убить нашего любимого президента, – произнес Саттер со свойственными ему вкрадчивыми интонациями.