– А вы уверены, что родители Алисии согласятся на это? – спросил он.

Джентри снял шляпу, провел платком по кожаной подкладке и кивнул:

– Уверен. Миссис Кайзер страшно переживает из-за девочки. Она говорит, что Алисия не ест, вскакивает с постели с воплями, когда пытается заснуть, а очень часто просто сидит, уставившись в никуда.

– Конечно. Ведь прошло всего шесть дней, как она стала свидетельницей убийства своей лучшей подружки, – вздохнула Натали. – Бедное дитя.

– Еще и дедушки подружки, – добавил Джентри. – А может, и еще кого-нибудь. Откуда мы знаем?

– Вы думаете, она была в «Мансарде»? – спросил Сол.

– Ее никто там не помнит, – ответил шериф, – но это ничего не значит. Если люди не подготовлены специально, большинство из них вообще не замечают, что происходит вокруг. Конечно, некоторые замечают, причем все подряд. Только их почему-то никогда не бывает на месте преступления.

– Алисию нашли далеко оттуда, ведь так? – спросил Сол.

– Как раз посередине между двумя главными местами преступления, – вздохнул Джентри. – Соседка увидела, что она стоит на углу улицы в каком-то полуобморочном состоянии, примерно на полпути между домом Фуллер и «Мансардой».

– Как ее рука? – поинтересовалась Натали.

Джентри обернулся и улыбнулся девушке. Его маленькие голубые глаза, казалось, светились ярче, чем слабый зимний свет снаружи автомобиля.

– Ничего страшного, мэм. Простой перелом.

– Еще раз назовете меня «мэм», шериф, и я вам самому руку сломаю, – шутливо предупредила Натали.

– Слушаюсь, мэм, – откликнулся Джентри с самым добродушным видом. Он повернулся и глянул через ветровое стекло. – Это точно наш старикан-доктор. Он купил сей чертов черный автобус, когда ездил в Англию еще перед Второй мировой. Читал лекции в летней школе при лондонской городской больнице, насколько я знаю. Он являлся членом предвоенной антикризисной команды по планированию. Помню, как он говорил моему дяде Ли, давным-давно, что британские врачи были готовы справиться с количеством раненых в сто раз большим, чем то, с чем они столкнулись, когда немцы принялись их бомбить. То есть я хочу сказать, что они ожидали в сто раз больше, а вот к чему они были подготовлены – это другое дело.

– Ваш доктор Кольхаун, наверное, немало практиковался в гипнозе, – заметил Сол.

– Это уж точно, – протянул Джентри. – В тридцать девятом он консультировал британцев именно в этой области. Похоже, некоторые эксперты в Англии считали, что бомбардировки будут сильно травмировать психику и граждане окажутся в состоянии шока. Они рассчитывали, что Джек поможет им с постгипнотическим внушением и прочими подобными вещами. – Шериф открыл дверцу машины. – Вы идете со мной, миз Престон?

– Обязательно. – Натали выбралась под дождь.

Джентри тоже вылез из машины, капли мягко падали на поля его шляпы.

– А вы точно не хотите присутствовать, профессор? – спросил он у Ласки.

– Точно, – ответил Сол. – Я хочу полностью исключить возможность своего влияния. Но мне будет очень интересно узнать, что скажет девочка.

– Мне тоже, – заверил Джентри. – В любом случае я постараюсь подойти к этому без предубеждений. – Он хлопнул дверцей и побежал догонять Натали. Для такого грузного мужчины движения его были почти элегантны.

«Без предубеждений, – подумал Сол. – Уверен, все так и будет».

– Я вам верю, – сказал вчера шериф Бобби Джо Джентри, когда Сол закончил свой рассказ.

Он сократил его, как только мог, сведя к сорока пяти минутам повествование, которое накануне заняло бо́льшую часть утра и предыдущей ночи. Несколько раз Натали перебивала его и просила включить в рассказ эпизод, который он пропустил. Джентри задал всего несколько коротких вопросов. Пока Сол говорил, они успели пообедать, попить кофе, и шериф подвел итог словами: «Я вам верю».