Самое страшное, что по своим фактурам и росту больше всего мне подходили шмотки именно соседки. Да мы почти одинаковые по фигуре, только я спортивнее.

Почему самое страшное? Ну, даже мне еще сегодня утром сложно было представить себя в длинном, но в то же время открытом и сексуальном платье. Это как на ту же вешалку его повесить или на… да я даже не знаю кого. Не умею я такое носить.

В общем, пока девочки выбирали, во что меня одеть, я старалась сидеть в углу и не отсвечивать. Мои вещи, кстати, забраковали не все, только брюки, ну и платья, что я купила сама. Вещи же, присланные мамой, были вынуты, рассмотрены и одобрены. Но не на презентацию.

– А вам не кажется, что я должна представить сама себя, а не несуществующего человека? – вспылила, когда девочки от слов перешли к делу и отобранное заставили мерить.

– Так, ты проиграла? Проиграла. А теперь надевай это платье. Молча, – скомандовала Алисия.

– Да зачем это тебе? Я же типа конкурентка!

– Ага, конкурентка, конкурентка, – фыркнула на этот раз Камила. – Ты, конкурентка, пройди этот тур сначала. Не забыла, что отбирать претенденток голосованием будут обычные люди? Вот и хорошо, что не забыла. Они этих соседских девчонок, роль которых ты на себя так старательно натягиваешь, видят каждый день и голосовать за такое не будут.

– А за неземную фею будут, – поддержала соседку Саманта, как-то очень быстро нашедшая с той общий язык.

– И кстати, на тебя роль соседской девчонки не натягивается – грудь мешает, – ухмыльнулась Алисия, и девчонки дружно покатились со смеху.

Обидеться на них, что ли?

В результате этого форменного издевательства и перемеренных нескольких десятков платьев и костюмов эти садистки сделали свой выбор. Тогда уже было все равно – только бы отстали, потому что я уже на ногах не держалась. Так что всю степень своего попадания я смогла осознать только сегодня утром.

Оно было из запасов Камилы, но та его отдала без всякой жадности, сказала, что ей оно не нравится, не идет. Вполне возможно, потому что соседка была на тон светлее и кожей, и волосами, только глаза почти черные, но тем не менее воздушное светло-фиолетовое платье, скорее всего, делало бы ее в визоре блеклой, невзрачной.

Представляю, как сейчас сложно что-то подобрать светлым, с их прозрачной кожей и блондинистыми космами. Они же на экране просто сольются в белое пятно!

Ладно, дело не в ведьмах. Хоть я тоже достаточно светлокожая, но на мне этот наряд и правда смотрелся воздушным, будто марево над пустыней или сияние брызг над водой. Легкие фалды, мягкие изгибы ткани, средней открытости декольте с красиво обработанным кантом. При ходьбе длинные полы платья раскрывались, показывая лодыжку и аккуратную белую туфельку. Хорошо, что я догадалась купить разную обувь, потому что босоножки Камилы мне никак не подходили – безбожно жали, а пугать перекошенным лицом зрителей совсем не хочется.

– Я все-таки не понимаю, зачем вам это, – обернулась я на подошедшую группу поддержки.

– Что, одеть тебя в платье? Просто хотим, чтобы дальше прошли достойные.

– Не много ли на себя берете, выбирая этих достойных? – раздраженно спросила я.

– А ты не куксись, хорошо ведь получилось.

– Серьезно? Я не могу в нем ходить!

– А тебе и не надо. Стой и улыбайся в камеру. И говори то, что приготовила, а не на нас кричи.

За этой перебранкой сжимающаяся где-то внутри пружина немного отпустила, так что в зал съемки я вошла раздраженная, готовая к бою, но не нервная. Да, на мои мыслительные процессы это состояние действует гораздо лучше, нежели бессмысленное беспокойство.

Меня поставили перед каким-то механизмом, вверх взвились летающие камеры.