– Ты не представляешь, как я рад, что вы пришли! Но вы пришли, а улыбок нет, это просто непорядочно! На дне рождения нельзя сидеть мрачной!

– Я что-то пока не вижу ещё дня рождения, – выдавила я из себя, – и я не улыбаюсь 24 часа в сутки, это противоестественно.

– Да ладно? – он так растянул это «да ла-адно», так вздернул вверх интонацию, так посмотрел на остальных, что мне стало немного не по себе. Как будто он им только что передал какую-то шифровку, которую те мгновенно приняли, внесли в протокол, скрепили пудовой печатью и сунули в оцинкованный несгораемый шкаф.

– Пить будешь?

– Смотря что.

– Сегодня в нашем баре подается восхитительный коктейль «Войлочные мозги»! В состав входит водка и лимонад «Колокольчик».

Я усмехнулась. Хуан понял мою усмешку как «Да». Микаэль, русоволосый парень с вечно холодным взглядом и асимметричной улыбкой, полез куда-то под диван, извлек оттуда полторашку лимонада и бутылку дешёвой ваксы. Всё это полилось в старенькие высокие стаканы со стертыми от частого мытья полосочками. Хуан поднёс мне моё питье, но тут Ева, до сих пор молчаливая и незаметная, решила сделать ход конём, выхватила стакан из его рук и залпом осушила его. Хуан посмотрел на неё озадаченно, сказал: «Однако!» – и отдал ей её стакан, который постигла участь первого. Я удивленно смотрела на подругу, Хуан заржал и скомандовал:

– Гусары, молчать! – и многозначительно посмотрел на остальных. Оба стакана ещё раз наполнились. Мне наконец-то достался мой. Я сделала полглотка и поставила его на компьютерный стол, на котором восседал мой братец. Стакан тут же был схвачен загребущими обезьяньими лапищами, выпит и поставлен на место. Хуан в очередной раз хмыкнул что-то типа «да вы издеваетесь, что ли?» и пошёл снова наливать. Тут я окончательно осознала, что, во-первых, мне пить нельзя ни в коем случае, иначе будет катастрофа. Во-вторых, что парни ставят несмешной эксперимент над Евой и продолжают наливать ей один за другим, а та неизменно это всё пьёт. В-третьих, что моему братцу хватило одного бокала для запаха, а дебилизма у него своего через край, и что он стал вести себя как ему и подобает, то есть окончательно превратился в зараженного бешенством бабуина. Начал он с того, что упал за стол и принялся там орать, чтобы его вытащили. На него зашикали, чтоб он заткнулся, иначе его прямо там отпиздят. Он замолчал, но ненадолго. Потом он стал скакать по поверхности стола, по спинке дивана, по подоконнику и требовать еды. Этот возглас поддержали остальные гости, и именинник умчался на кухню проверять, что там с едой. Я безуспешно пыталась заставить его замолчать, заткнув ему рот рукой, но попытки эти были тщетны. Брат не унялся, залез опять на стол, дотянулся до стоявшей на журнальном столике водки, схватил и принялся переливать её в себя. Удивительно, как мелкому упырю это удавалось, но пока бутылку отняли, а малому навешали подзатыльников, он успел неплохо так отпить. Злой, как самый озверевший от этой выходки, открыл окно, Микаэль с Рентоном подхватили моего братца за ноги и высунули наружу. Они держали его вниз головой на вытянутых руках на высоте шестого этажа, а Злой пообещал, что, если он ещё раз хоть как-то обнаружит своё присутствие в комнате, они его выкинут. После этих слов его затащили обратно в комнату. Брат залез под компьютерный стол с абсолютно белым лицом и просидел там тихо всё оставшееся время. Всё произошло так стремительно, что я толком не успела ни испугаться за него, ни понять, серьёзна ли была та угроза или нет, но то, что подействовала она безотказно, было очевидно. Тогда мне и в голову не пришло, что они и сами были пьяные и, как потом признался Рентон, могли реально выкинуть, начни он огрызаться.