— Наслышан. А чего? – недовольно бурчит он.

— Говорят, - лейтенант кивает на меня, - дочка вон его там, - машет рукой на молодёжь.

— Здравия желаю! Капитан Самойлов, - представляется мужчина.

— Здравствуйте! Родионов Александр, - отдаю ему раскрытые корочки, в которых указано, что я полковник спецназа в отставке. Обычно эта информация благотворно влияет на представителей закона. – Мы можем уладить возникшую ситуацию здесь и сейчас?

— Да как её уладишь? – пыхтит капитан. - У этой шпаны нет при себе документов. В участок заберём, там будем устанавливать личности.

— Девушку отпустите, пожалуйста, под мою ответственность, - аккуратно вкладываю пятитысячную купюру в руку мужчины, одновременно забирая у него свой документ.

— Мы протокол уже составили на неё, - упирается капитан, убирая, меж тем, деньги в карман брюк.

— Понимаю. Что ж… Значит, поеду с вами. Вызволять возмутительницу спокойствия, - произношу с притворным смехом, протягивая руку капитану как будто бы для прощания.

— Ладно, забирай, - изрекает он, сминая в ладони второю банкноту. - Но если ещё раз попадётся, так просто не отделается.

Капитан подводит меня к Еве. Её глаза расширяются. Испуг на бледном личике сменяется на робкую улыбку.

— Пошли! – командую строго.

— Александр…

— В машину! Быстро! – повторяю приказ.

Вместо того, чтобы подчиниться, Стрекоза громко заявляет:

— Я не брошу ребят!

— Я сказал: «В машину!», - злобно цежу сквозь зубы и крепко беру девчонку за предплечье.

— Нет! Вы не понимаете! – сопротивляется Ева. - Они же…

— Это ты не понимаешь! – не даю ей договорить. Подхватываю Стрекозу за талию и взваливаю на своё плечо.

— Пусти! – она колотит кулачками по моей спине. - Пусти меня, Медведь! – сучит ногами. Увесистый шлепок по заднице остужает воинственный пыл девчонки.

Забросив её на пассажирское сидение, ударяю по газам.

— Какого хрена, Ева? – рычу. - Тебе русским языком было сказано: «Из дома одна ты не выходишь!»

— Я не могла Вам рассказать, что собираюсь агитки клеить! Вы бы всё равно со мной не поехали!

— Разумеется, не поехал бы! Мне в тридцать восемь лет для полного счастья только не хватало нарваться на траблы с ментами из-за твоей придури!

— Наше дело – не придурь! – с жаром возмущается девушка. - Мне очень жаль, что Вы так думаете!

— Окей, - киваю, сосредотачиваясь на дороге. - Посмотрим, что думает твой отец по этому поводу.

— Ой… - жалобно пискнув, Стрекоза замолкает. Но уже через пять минут просит:

— Александр, не рассказывайте папе. Пожалуйста!

— Да с чего это? Я чуть не поседел, пока разыскивал тебя.

— Он рассердится, - Ева нервно грызёт ноготь на большом пальце.

— Ммм, то есть папу сердить нельзя, а меня можно? – бросаю на неё меланхоличный взгляд. Уже не злюсь. Я достаточно отходчивый человек. Главное, что нашёл дорогую пропажу целой и невредимой.

— Медведь... – канючит она. - Я больше так не буду.

— Ага, я вот прям так взял и поверил тебе, Стрекоза! – хмыкаю.

— Ну, правда! Честное пионерское!

— Ты не была пионером.

Спустя какое-то время, боковым зрением вижу, что Ева давится слезами.

— Ев, ты чего? – женский плачь всегда выбивал меня из колеи. Я отношусь к тому типу мужиков, которые понятия не имеют, как вести себя в подобных ситуациях. - Ладно, не рыдай! Не скажу я твоему отцу.

— Ребята теперь меня предательницей считать будут. Их-то загребли, а я, получается, отмазалась, - гнусавит Стрекоза, отворачиваясь к окну.

— А ты бы хотела в каталажку загреметь? – подшучиваю над ней.

— Нет, конечно. Но раз уж нас накрыли, нельзя бросать друзей в беде. Сам погибай, а товарища выручай! Слышали такую поговорку? Надо держаться вместе до конца и разделять общую участь! – сквозь слёзы разъясняет Ева прописные истины.